ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

После Раджасуи Индрапрастха стала еще великолепнее и буквально утопала в роскоши. Дороги, улицы и переулки города были всегда чисты и политы ароматной водой. Колоссальные белые дворцы возвышались по сторонам широких проспектов. Городские перекрестки украшали самоцветные ворота и арки, по сторонам которых стояли золотые сосуды с водой. По улицам столицы, не зная тревог под надежной защитой своих правителей, Пандавов, прогуливались ее жители, наряженные в яркие шелка, гирлянды и золотые украшения. Каждый день все новые и новые цари приезжали в Индрапрастху из других стран, привозя с собой дань.

Юдхиштхира восседал в Майясабхе со своими братьями. В свободное от государственных дел время они находили удовольствие в том, чтобы внимать духовным наставлениям брахманов. В один из таких дней, когда они сидели и слушали древние ведические предания, которые рассказывали им гостившие во дворце риши, появился страж и доложил о прибытии Видуры. Юдхиштхира тут же встал, чтобы приветствовать дорогого родственника. Он любил Видуру, который всегда так нежно заботился о них, начиная с того времени, когда они были еще детьми. Со слезами на глазах Юдхиштхира припал к стопам дяди. Поднявшись, он поймал на себе тревожный взгляд Видуры и потому спросил:
— О Кхаттва, ты выглядишь взволнованным. Все ли у вас в порядке? Как поживает царь? Послушны ли его сыновья своему старому отцу? Доволен ли народ его правлением?

Придвинувшись поближе к Юдхиштхире, Видура отвечал:
— Славный монарх и его родня живут хорошо. Он правит, как Индра, в окружении сыновей и советников. Одно лишь плохо: он слишком озабочен собственным величием. Царь велел мне прежде всего справиться о вашем благополучии, а затем сообщить вам, что он возвел дворец собраний, равный вашему. Вы должны приехать и посмотреть на него, а также поразвлечься игрой в кости со своими двоюродными братьями — таково желание царя.

Юдхиштхира обернулся к братьям, затем снова перевел взгляд на Видуру. Юдхиштхиру сразу же охватили дурные предчувствия.
— О Кхаттва, — молвил он, — эта игра, скорее всего, выльется в ссору. Разве могу я согласиться на предложение царя? Как мне поступить? Скажи, что ты думаешь об этом.

— Азартные игры — это коренная причина несчастий, — ответствовал Видура. — Я пытался отговорить Дхритараштру, но он не внял моим советам. Вместо этого он послал меня сюда с поручением доставить вас в Хастинапур. Похоже, Дурьйодхана хочет выставить против тебя в этой игре Шакуни. Слепой царь дал свое позволение и теперь желает, чтобы вы немедленно явились.

Узнав, что приглашение исходит от Дхритараштры, Юдхиштхира почувствовал себя обязанным поехать, ведь он поклялся никогда не противиться приказам старших. Дхритараштра, несомненно, был старше и заслуживал его почтения, несмотря на то что Юдхиштхира сам теперь носил титул владыки мира. Подумав, он сказал:
— Я не хочу играть, но, если мне брошен вызов, я не могу отклонить его, ведь это закон кшатриев — всегда принимать вызов. Воистину, миром движет воля высшего Провидения. Всемогущая судьба овладевает нашим рассудком, и мы движемся по ее указке, словно животное, которое тянут за веревку, продетую ему через нос. Царь Дхритараштра велит мне, и потому я еду в Хастинапур.

Юдхиштхира знал, что Шакуни обладает незаурядными способностями в игре в кости. Правителю Гандхары были известны все секреты этой игры. Однако Юдхиштхира понимал, что тот сможет одержать победу, лишь если это будет угодно Господу. Никто не в состоянии и шагу ступить вопреки желаниям Господа. Если Господь хочет, чтобы Юдхиштхира потерял свое богатство, то что он может изменить? Ему остается лишь смириться с этим, считая такой поворот событий частью божественного плана, направленного в конечном счете на его же благо. И Юдхиштхира велел братьям собираться в дорогу.

Они выехали из города на следующий же день. Впереди шествовали брахманы, за ними следовал Юдхиштхира на золотой колеснице, а его братья замыкали процессию. Быстро проделав путь до Хастинапура, Пандавы, облаченные в царские платья с золотыми украшениями, вступили во дворец Дхритараштры. Их встречали сам царь и его сыновья, а также Бхишма, Дрона, Карна, Крипа и приглашенные Дхритараштрой цари из соседних земель. Гостей проводили в красиво убранные палаты и оставили там до вечера. Отведя необходимое время физическим упражнениями и религиозным обрядам, Пандавы отправились на ужин, состоявший из самых изысканных яств. Пока они ели, искусные танцовщицы и певцы услаждали их взор и слух. Затем, получив благословения брахманов, они удалились на ночь в свои покои.

Гостьи из Индрапрастхи обосновались в женской части дворца. Многочисленные невестки Дхритараштры преисполнились зависти при виде их красоты и богатства. Обменявшись приветствиями с женами Кауравов, Драупади и другие прибывшие с ней царевны отправились отдыхать на ложах из слоновой кости, покрытых мягкими матрасами и застеленных белоснежными шелковыми простынями.

На следующее утро Пандавов торжественно ввели в новый дворец собраний. Под звуки барабанов и других музыкальных инструментов они заняли места в креслах, украшенных бриллиантами и покрытых дорогими коврами. Дворец был полон царей из разных стран и областей, Дхритараштра же сидел на самом почетном месте, во главе собрания. Дурьйодхана и Шакуни расположились напротив Пандавов и, осклабившись, глядели на них — своих соперников. Когда Юдхиштхира сел, среди собравшихся наступила тишина, и Шакуни провозгласил:
— Мы готовы начать игру, о царь. Зал переполнен зрителями, и они с нетерпением тебя ждут.

— О царь, — ответил Юдхиштхира, — нет ничего славного в обмане, а игра в кости — это обман. По сути дела, она безнравственна. Почему же ты хочешь вовлечь нас в нее?

Шакуни удивленно поднял брови:
— Мы не хотим никого обмануть, о Юдхиштхира. Это просто дружеская встреча. Мы можем назначить такие ставки, чтобы никто не пострадал.

— Великий риши Девала заповедал мне никогда не вступать в поединок с искушенным игроком, для которого игра — основное занятие в жизни, — возразил Юдхиштхира. — О Шакуни, не пытайся отнять у меня богатство, с помощью которого я служу брахманам. Безрассудные ставки в мошеннической игре — это низменное средство, которое запрещено применять даже против врага. Я не имею намерения приумножать богатство за счет выигрыша в азартной игре. Зачем же мне с тобой играть?

Шакуни засмеялся в ответ:
— О царь, конечно, ни для кого не секрет: в кости играют для того, чтобы нечто выиграть. Если ты меня боишься или думаешь, что я преследую бесчестные цели, тогда не играй.

Юдхиштхира оглянулся на старейшин Куру. Все они хранили молчание. Бхишма и Видура сидели, низко опустив головы. Бхишма вслед за Видурой пытался убедить царя не давать разрешения на игру, но ничто не помогло, и теперь он, скрепя сердце, явился и присутствовал на ней. Дхритараштра восседал на великолепном троне, внимательно прислушиваясь к диалогу.

После непродолженительного молчания Юдхиштхира сказал:
— О Шакуни, когда мне бросают вызов, я не уклоняюсь от него. Я поклялся в этом. Судьба всемогуща, мы находимся во власти Провидения, и то, что суждено, непременно сбудется. С кем могу я сразиться в этом собрании? Кто сделает ставки, равные моим?

Юдхиштхира знал, что Шакуни, хотя и превосходил его в мастерстве, был не настолько богат, чтобы составить ему пару в игре. Но тут поспешил вмешаться Дурьйодхана:
— Я предоставлю свои драгоценности, золото и другие сокровища, о царь. Пусть Шакуни бросает кости за меня.

Юдхиштхира вскинул брови. Это было именно то, чего он опасался. Его пригласили вовсе не на дружескую игру. Твердым голосом он возразил:
— Я никогда не слышал, чтобы играл один, а ставил другой, о Дурьйодхана. Это противоречит правилам игры.

И снова Юдхиштхира перевел взгляд на предводителей рода Куру, но никто из них не проронил ни слова. Дурьйодхана засмеялся и повторил, что если Юдхиштхира боится, то может не играть. Шакуни улыбался, перекатывая игральные кости в ладонях. Звук трущихся друг о друга кубиков из слоновой кости был отчетливо слышен в тишине, охватившей зал. Видя молчаливое одобрение Дхритараштры, Юдхиштхира сказал:
— Пусть начнется игра, если ты, Дурьйодхана, этого хочешь.

Пандав снял с шеи бесценное ожерелье из жемчуга:
— Вот моя ставка, о царь. Чем ты на нее ответишь?

Дурьйодхана произнес:
— Мое богатство измеряется миллионами и десятками миллионов, но я не буду много говорить об этом — да не сочтут меня гордецом. На все, что ты ставишь, я буду отвечать тем же. Бросай же кости, Шакуни, — посмотрим, кто окажется в выигрыше.

Шакуни назвал цифру и бросил кости. Прокатившись по столу, они остановились на объявленном им числе.
— Смотрите, я выиграл! — воскликнул Шакуни.

— В игре, которую затеяли только ради моего поражения, ты победил нечестным путем, о царь, — молвил Юдхиштхира. — Неужто ты счастлив? Но продолжим игру. У меня есть множество прекрасных кувшинов, каждый из них наполнен тысячей золотых монет. Они будут следующей ставкой.
Юдхиштхира загадал число и бросил кости, но ему выпала другая цифра. Вновь кости взял Шакуни. Закрыв глаза, он крепко сжал их в ладони и затем назвал цифру восемь. Кости прокатились по гладкой деревянной доске и остановились на цифре восемь.

Шакуни с детским восторгом указал на стол:
— Смотрите, я снова выиграл!
Его смеющийся голос эхом раскатился по залу.

Юдхиштхира оставался невозмутимым. У него почти не было шансов обыграть Шакуни. Царь Гандхары и дня не проводил без игры в кости, причем играл только с мастерами. В его распоряжении было все достояние Дурьйодханы, и потому не было такой ставки, на которую он не смог бы ответить. Молвил тогда Юдхиштхира:
— Я ставлю свою священную и победоносную, великолепную колесницу, равную тысяче простых колесниц. Она сделана из чистого золота и покрыта тигровыми шкурами. Когда она мчится по земле, ее колеса гремят как гром, тысяча колокольчиков украшает ее, а запряжена колесница восьмеркой жеребцов, белизной своей соперничающих с лунным светом и летящих быстрее самого ветра.

Очередь бросать кости первым опять выпала Шакуни. Он назвал число, и кости остановились именно на нем, будто послушные его воле.
— Я выиграл! — звук голоса Шакуни смешался со смехом Дурьйодханы и его братьев. Они с издевкой обратились к Юдхиштхире:
— Ну-ка, чем ты ответишь на это, о владыка мира? Какова будет твоя следующая ставка?

Юдхиштхира сидел, окруженный братьями. Все они бросали свирепые взоры на Дурьйодхану. Арджуна наклонился к Юдхиштхире и тронул его за плечо. Встретив вопросительный взгляд старшего брата, он слегка покачал головой, однако Юдхиштхира продолжил игру.
— У меня есть сто тысяч служанок, — объявил он. — Все они молоды и прекрасны в своем богатом убранстве — на них дорогие одежды и золотые украшения. Они в совершенстве обучены шестидесяти четырем искусствам, особенно танцам и пению. Послушные мне, они развлекают небожителей, брахманов и царей. Они и будут моей следующей ставкой.

— Считай, что вызов твой принят. Я делаю равную ставку, — улыбнулся Дурьйодхана. Юдхиштхира не смог угадать выпавшее ему число, а Шакуни метнул кости с непревзойденным мастерством и вышел победителем. — Ага, опять моя взяла!

Дхритараштра прислушивался к игре с высокого царского трона. Наклонясь к Видуре, он то и дело в нетерпении спрашивал его:
— Что он поставил? Каков был выигрыш?

Видура с трудом сохранял спокойствие, в волнении сжимая подлокотники кресла. Ему нестерпимо было видеть, как Пандавы лишались своего имущества таким грабительским и бесчестным образом. С болью в сердце смотрел он на то, как Юдхиштхира терпел одно поражение за другим. Пандав поставил и потерял тысячи слонов, колесниц, небесных коней и бесчисленные стада рабочего скота. Он проиграл сотни тысяч вооруженных и готовых к бою солдат. Охваченный игорной лихорадкой, Юдхиштхира продолжал ставить на кон драгоценные камни, золото и другие ценные металлы. В тишине звучал лишь голос Юдхиштхиры, объявляющего ставки, да возгласы Шакуни: «Я выиграл!», а затем громкий смех Кауравов.

Бхима кипел от гнева. С того самого дня, когда Дурьйодхана попытался его отравить, он жаждал встретиться с царевичем Кауравом в открытом и честном поединке. Ему была невыносима эта постоянная вражда со всем ее коварством и малодушием. Однако без позволения Юдхиштхиры он не мог ни сделать, ни даже возразить что-либо. Арджуна разделял чувства Бхимы. Ему хотелось натянуть тетиву на луке и вызвать вероломных двоюродных братьев на честную битву, но и он чувствовал, что не способен преступить волю Юдхиштхиры. Единственное, что ему оставалось, — это молча смотреть на мучительную картину их унижения, чинимого ухмыляющимся Дурьйодханой и его братьями.

Но вот терпению Видуры пришел конец. Он внезапно встал и обратился к Дхритараштре так, чтобы его все слышали:
— О царь, выслушай меня внимательно. Я хочу сказать тебе нечто неприятное, — столь же неприятное, как лекарство умирающему. Когда этот нечестивый мошенник Дурьйодхана только родился и закричал шакальим голосом, я сразу сказал тебе, что ты должен отвергнуть его. Ты не послушался моего совета, хотя с самого начала ясно было, что он станет виновником гибели нашего рода. Разве не видишь ты сейчас, как это предсказание начинает сбываться?

Игра остановилась. Цари молча смотрели на Видуру. Дурьйодхана нахмурился, отец же его сидел молча. Видура продолжал:
— Выслушай древний совет Шукры, небесного риши. Те, кто в поисках меда забираются на большую высоту, забывая обо всем остальном, не замечают поджидающей их опасности — опасности падения. Поднявшись на верхушку дерева, они падают и погибают. Твой сын, потерявший рассудок от азарта, подобен такому сборщику меда. Разжигая вражду с могущественными Пандавами, он не замечает опасности падения, его ожидающего.

Видура говорил, не сводя глаз со слепого царя. Он напомнил ему о том, как преступного царя Камсу свергли и предали смерти его же родственники, сделав это ради спасения династии. Подобным образом, Кауравы должны отвергнуть Дурьйодхану. Царю следует распорядиться, чтобы Арджуна немедленно убил его.
— Таким образом, о царь, ты приобретешь пять павлинов ценой одной вороны, — взывал Видура. — Остановись, не погружай себя в пучину горя ради ублажения того, кто является позором твоей семьи. Есть история о птице, которая изрыгала золото. Один глупый царь купил эту птицу и убил ее из жадности, чтобы быстрее получить все золото. Так он лишился своего нынешнего и будущего счастья. О Дхритараштра, не уподобляйся этому царю, не причиняй вред Пандавам для того только, чтобы завладеть их богатством. Лучше следуй примеру садовника, который с любовью ухаживает за деревьями и благодаря этому получает возможность круглый год собирать плоды.

Видура предупредил царя о последствиях, ожидающих его в том случае, если Пандавы станут его врагами. Даже небожители не способны одолеть их в сражении, что уж говорить о простых смертных.

— Если игру не остановить, — сказал Видура, — то начнется война, в которой погибнут и Кауравы, и их союзники. А виновным в этом бедствии будешь ты, о царь, ибо лишь ты один можешь остановить своего сына. Тем не менее ты молчишь. Я вижу, ты рад его успеху. Человек, потакающий чужим желаниям, даже вопреки тому, что говорит его рассудок, погружается в пучину страдания, подобно путешественнику, отправляющемуся в открытое плавание на судне, ведомом несмышленым ребенком. Остановись, о царь! Этот мерзавец идет прямо в адское пламя, готовое пожрать его, ты же следуешь за ним. Когда Аджаташатру и его братья, обманом лишенные царства, дадут волю гневу, в тот час великого смятения кто спасет тебя? Зачем тебе богатство Пандавов? Ты можешь получить столько, сколько пожелаешь, не прибегая к азартной игре. Лучше завоюй этих тигров среди людей, стоящих больше любых сокровищ, — они будут твоим настоящим выигрышем. Отошли Шакуни обратно в Гандхару. Не разжигай войну, которая уничтожит под корень тебя и твое царство.

Эти слова окончательно вывели Дурьйодхану из себя. Он вскочил на ноги и, видя, что отец его по-прежнему молчит, набросился на Видуру с гневными упреками:
— Наконец-то ты явил нам свое истинное нутро. Предав своих благодетелей, ты перешел на сторону врага. О Кхаттва, нет большего злодейства, чем вредить своему покровителю. И как ты не боишься этого греха? У тебя нет ни стыда, ни благодарности, ни послушания старшим. Почему ты обвиняешь меня? В чем я провинился? Как вода стекает вниз, так и я поступаю согласно своей природе. А природу свою я получил от Всевышнего. Он руководит людскими поступками. Лучше тебе покинуть нас. Ступай на все четыре стороны. Мы не можем позволить, чтобы наши враги, желающие зла своим же покровителям, жили вместе с нами под одной крышей. Нецеломудренная жена, как бы хорошо с ней ни обращались, всегда будет изменять мужу.

Видура в отчаянии покачал головой. Затем он вновь обратился к Дхритараштре:
— О царь, скажи мне откровенно, что ты думаешь о тех, кто отвергает совет, который я дал? Воистину, сердце царя непостоянно. Только что он даровал свою милость, а в следующее мгновение уже пускает в ход оружие.

Повернувшись к Дурьйодхане, Видура продолжал:
— О царевич, ты считаешь меня глупцом, но тебе следует понять, что глупец — это тот, кто пренебрегает советом доброжелателя. В этом мире есть множество порочных людей, не скупящихся на приятные слова, но редко встретишь того, кто даст полезный совет, пусть и неприятный для слуха. Лишь тот советник — истинный друг царя, кто не заботится о том, приятны его слова или нет, но говорит и поступает лишь в согласии с добродетелью.

Дурьйодхана презрительно засмеялся:
— Позор старому Кхаттве! Разве способен он на что-то хорошее?

Не обращая внимания на упреки Дурьйодханы, Видура протянул руку и указал на Пандавов:
— Вот перед тобой пять взбешенных змей, ядом наполнены их глаза. Не тревожь их, не навлекай на себя беду. О славный царь, испей тот напиток, который выбирают честные, а бесчестные избегают: смирение. Смирение — это горькое, терпкое, тошнотворное, жгучее, отрезвляющее лекарство, но ты должен выпить его до дна и восстановить свое благоразумие и рассудительность. Я склоняюсь перед тобой и прошу подумать о собственном благе. Действуй без промедления и отврати бедствие, стоящее на пороге нашего дома.

Сказав эти слова, Видура вернулся на свое место рядом с Дхритараштрой, однако слепой царь по-прежнему хранил молчание. Тогда засмеялся Дурьйодхана и вернулся к остановленной игре. Он велел Шакуни продолжать, и правитель Гандхары обратился к Юдхиштхире с вопросом:
— О царь, ты потерял уже немалое богатство. Ответь мне, есть ли у тебя что-нибудь еще, что будет твоей следующей ставкой?

Отвечал ему Юдхиштхира:
— О сын Сувалы, у меня есть золото, исчисляемое десятками тысяч, миллионами, десятками миллионов, миллиардами, сотнями миллиардов и того больше. Все это я ставлю сейчас на кон. Бросай же — твоя очередь.

Шакуни ухмыльнулся и метнул кости. Словно заколдованные, они остановились на названной им цифре. И так выходило раз за разом, какое бы число он ни загадывал. Раз за разом его голос прорезал царившую в зале тишину:
— Я выиграл!

Юдхиштхира же играл словно одержимый. Казалось, он твердо решил продолжать до тех пор, пока не потеряет все, что у него было. Он поставил и проиграл бесчисленные поголовья коров, лошадей, коз, овец и других животных. Лишившись богатства, он поставил само царство, но проиграл и его.

— Похоже, у тебя ничего не осталось, о царь, — заметил Шакуни.

Юдхиштхира почувствовал, как лицо его покрывается холодным потом. Опустив голову, он подумал о том, что сейчас самое время закончить игру, но что-то изнутри побудило его продолжать. Юдхиштхира вспомнил о Кришне — если б только Он присутствовал здесь, ему не о чем было бы беспокоиться. Однако Кришна — это Верховный Повелитель всех и каждого. Кто знает, может быть, Он еще поможет ему вернуть то, что было потеряно. Но даже в этом случае — что еще осталось у него, с чем можно было бы продолжить игру? Юдхиштхира посмотрел на братьев.

Зал замер, когда Юдхиштхира ответил наконец Шакуни:
— Вот прекрасный в своей молодости, светлый ликом Накула. Украшенный золотом и драгоценными каменьями, он сияет, будто небожитель. Этот могучерукий царевич — моя следующая ставка.

А через несколько мгновений опять прозвучал голос Шакуни:
— Вот, смотрите, я выиграл его.

Юдхиштхира с трудом перевел дыхание. Сидевшие рядом Бхима и Арджуна сжали кулаки в безмолвном гневе, Юдхиштхира же повернулся к Сахадеве и молвил:
— Вот красавец-царевич Сахадева. Он отправляет правосудие, словно сам Ямараджа, а слава о его учености разносится по всему свету. Хоть и не заслужил он быть ставкой в игре, все же я буду играть на него, столь дорогого моему сердцу.

Покатились кости, и в очередной раз все тот же голос произнес:
— Глядите, я и его выиграл.

Хитро сощурившись, Шакуни посмотрел на Юдхиштхиру:
— Бхима и Арджуна, видно, дороги тебе больше, чем сыновья Мадри, раз ты не поставил их первыми.

Глаза Юдхиштхиры покраснели от гнева.
— Глупец! — воскликнул он. — Забыв о совести и чести, ты стремишься неправедными путями посеять вражду между теми, кто един в помыслах и живет душа в душу.

Шакуни, не желая, чтобы игра закончилась преждевременно, поспешил успокоить Юдхиштхиру:
— О царь, в пылу азарта игрок может говорить такие вещи, которые в других обстоятельствах ему и в голову не придут. Я склоняюсь перед тобой. Ты превосходишь меня во всех отношениях. Давай же продолжим игру.

Юдхиштхира посмотрел на Арджуну. Не могло быть такого, чтобы Кришна не позаботился о своем дорогом друге и позволил Юдхиштхире потерять и его.
— Тот, кто, словно непотопляемое судно, перевозит нас через бушующие битвы, кто не знает поражений и прославлен повсюду великими подвигами, — этот царевич будет моей следующей ставкой, — объявил Юдхиштхира.

Дурьйодхана наклонился вперед и с нетерпением следил за движениями Шакуни, приготовившегося бросать кости. Карна сидел рядом и молчал. Он был рад наблюдать за успехами своего друга в этой игре, однако сам предпочел бы ей честную схватку с Пандавами на поле битвы. Духшасана и другие братья Дурьйодханы радостно потирали руки: они видели, как остановились кости, и слышали раздавшийся вслед за этим возглас Шакуни:
— Я выиграл!

Подобрав кости, Шакуни взглянул на Юдхиштхиру, который сидел убитый горем, не осознавая еще до конца того, что произошло.
— Итак, мы выиграли величайшего из лучников, о царь. Ставь же теперь на кон могучего Бхиму, единственное сокровище, которое у тебя осталось.

Юдхиштхира покачал головой. Пути назад уже не было. Медленно выговаривая слова, он ответил:
— Хоть не заслужил он быть ставкой в игре, я играю на этого царевича, нашего предводителя, который сражается подобно громовержцу Индре. Этот славный герой с львиной шеей, бровями как лук и широкими глазами, несравненный в своей доблести, не терпящий обиды и стирающий в пыль врагов, — он будет следующей ставкой. Кидай же кости.

Бхима смотрел на Дурьйодхану сузившимися глазами. Ему хотелось схватить и собственными руками задушить ухмыляющегося царевича, но, не имея на то позволения Юдхиштхиры, он сдержался. Кости покатились по игральной доске и с неумолимой неизменностью остановились на цифре, загаданной Шакуни. Бхима был проигран.

Шакуни опять засмеялся и сказал:
— О царь, ты проиграл свое золото, драгоценности, животных, царство и даже братьев. Есть ли у тебя еще что-нибудь, с чем ты продолжишь игру?

Юдхиштхира поднял глаза на Шакуни:
— Остался я, старший из братьев и любимый ими всеми. Если ты выиграешь меня, я буду делать все, что положено рабу.

Шакуни выпустил кости и через секунду объявил:
— Ты выигран!

Повернувшись к царям, наблюдавшим за поединком, он стал надменно похваляться перед ними тем, как одного за другим выиграл всех Пандавов. Затем он с усмешкой обратился к Юдхиштхире:
— Ты проиграл самого себя, о царь, но при этом поступил нечестно. Пока ты не лишился всего, что имеешь, ты не должен был играть на самого себя. Одна последняя ставка, столь дорогая твоему сердцу, еще осталась за тобой. Поставь на кон Драупади, царевну Панчалы, и с ее помощью отыграй себя.

Юдхиштхира заскрежетал зубами в невыразимой муке. Мысли его спутались. Как он дошел до того, что сделал Драупади предметом игры? Но у него ведь ничего больше не осталось. Царства уже не было, а братьев своих и даже самого себя он поверг в рабство. Как он мог допустить такую ужасную ошибку? Как позволил себе настолько забыться? Теперь Драупади была его единственным, последним шансом на то, чтобы исправить положение. Ему придется поставить на кон ее. Что еще ему остается делать? Да и кто защитит ее теперь, когда она лишилась своих мужей? С трудом сдерживая охватившее его смятение и мысленно обращаясь к Кришне с отчаянной мольбой, Пандав поднял глаза на смеющегося Шакуни:

— Вот моя ставка на сей раз: это та, что ни слишком высока, ни мала; ни худа, ни толста, — та, у которой иссиня-черные волосы и чьи глаза похожи на лепестки осенних лотосов. Царевна, ароматом своего тела напоминающая лилию, прекрасная, как богиня Лакшми, она исполнена достоинств, она идет спать последней и встает первой, посвящая все время заботам о нас; она такова, что любой захотел бы обладать ею, — это будет моя последняя ставка.

Когда Юдхиштхира произнес эти слова, его братья пришли в ужас. Старейшины Куру разразились громкими возгласами:
— Позор! Позор!

Все собрание заволновалось, а благочестивые цари, свидетели этой сцены, стали сокрушаться, проливая горькие слезы. Бхишма, Дрона и Крипа покрылись потом. Видура сидел, издавая звуки, подобные шипению змеи. Дхритараштра, однако, радовался в душе и даже не мог сдержать своих чувств, то и дело спрашивая:
— Выиграна ли ставка?

Лицо Шакуни покраснело от возбуждения. В очередной раз кости упали, послушные его команде, и он закричал:
— Она выиграна! Она выиграна!

Дурьйодхана и Карна засмеялись и ударили по рукам.

Дурьйодхана обратился к Видуре:
— Ну-ка, Кхаттва, ступай и приведи Драупади, любимую жену Пандавов. Велим ей подметать наши покои. Пусть эта несчастная живет теперь со служанками.

— Нечестивец, — парировал Видура, — ты не понимаешь, что своими словами ты завязываешь петлю у себя на шее. Будучи слабым оленем, ты возбуждаешь ярость в тиграх — и как ты не видишь этого? Ты положил себе на голову пять смертоносных змей. Не беспокой их больше, иначе скоро, очень скоро, ты отправишься в обитель Ямараджи.

Оглядев собравшихся, Видура продолжал:
— Драупади не может считаться рабыней, ибо Юдхиштхира проиграл ее после того, как проиграл себя. Он не имел права делать царевну своей ставкой. Глупый Дурьйодхана, подобно бамбуку, приносящему плоды на пороге смерти, пытается добыть себе богатства игрой в кости. Совершенно одурманенный, он не видит страшных бедствий, что влечет за собой азартная игра.

Видура подошел к Дхритараштре:
— Ты должен остановить наконец своего сына, о царь. Только низменные люди способны говорить обидные слова, которые ранят сердце. Сыновья Кунти никому не сказали грубого слова, не то что Дурьйодхана. Его поведение осуждается мудрыми и сведущими. Скорее поплывут камни, а корабли пойдут ко дну, чем этот глупый царевич послушается доброго совета. Он не понимает, что непорядочность и мошенничество — это врата в преисподнюю, а сам он тянет туда за собой своих братьев и всю династию Куру. Теперь-то тебе должно быть очевидно, что скоро из-за него мы все погибнем.

Дурьйодхана лишь засмеялся в ответ:
— Позор Кхаттве. — глумливо произнес он, — Позор.

Обведя взглядом зал, он увидел старшего дворецкого слугу и позвал его:
— Пратикамин, приведи сюда Драупади. Тебе нечего бояться Пандавов. И не слушай Видуру, который от страха потерял рассудок.

Пандавы сидели, низко склонив головы. В присутствии Дхритараштры, Бхишмы и Дроны, хранивших молчание, Юдхиштхира тоже безмолвствовал. Он весь оцепенел от горя. Привязанность к азартным играм привела его к полному краху. Теперь же, у всех на глазах его враги собирались унизить целомудренную Драупади. Но что он мог поделать? За исключением Видуры, никто из старших не произнес ни слова против. Если они, и в первую очередь Дхритараштра, одобряли поступок Дурьйодханы, то Юдхиштхира не в состоянии был этому помешать. Он никогда не шел и никогда не пойдет вопреки их воле. Для него старшие были равны Богу. К их приказам он относился так, как если бы они исходили от Самого Верховного Господа. Чудовищные события этого дня наверняка входили в замыслы Господа. Видя, что Юдхиштхира сидит неподвижно, не произнося ни слова, его братья тоже сдерживали себя, хотя страстно желали остановить Дурьйодхану и помешать его намерению оскорбить Драупади.