ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Так Пандавы провели в Бадарике шесть дней и ночей. На седьмой день подул северовосточный ветер и принес с неба прекрасный лотос. Цветок упал к ногам Драупади, и она стала с интересом и удивлением его разглядывать. Золотистый цветок с тысячей лепестков очаровал царевну своим благоуханием. Он был настолько красив, что Драупади долго не могла оторвать от него глаз. Никогда еще не доводилось ей видеть ничего подобного. Подойдя к Бхиме, она показала ему небесный лотос и молвила:
— Посмотри на цветок, о могучерукий! Видел ли ты когда-нибудь такое чудо? Сердце мое радуется, когда я гляжу на него. Хочу подарить его Юдхиштхире. Разыщи, пожалуйста, откуда он прилетел сюда, и принеси еще таких же цветов — мы заберем их с собой в Камьяку.

Драупади посмотрела на Бхиму. Под взглядом ее темных глаз, опушенных длинными изогнутыми ресницами, Бхима воспрянул, словно получил приказ к бою. Как рад он был возможности сделать хоть что-то ради ее удовольствия! Она так настрадалась за эти годы. Нежная царевна не была приспособлена к лесной жизни, и ее по-прежнему мучили воспоминания об оскорблении, нанесенном ей в Хастинапуре. А в последнее время она страдала еще сильнее из-за разлуки с Арджуной. Из всех Пандавов она любила его сильнее других. Бхима ответил:
— О благословенная, я сделаю все, о чем ты просишь. Скоро ты увидишь меня с целой охапкой этих золотых цветов.

Повернувшись в сторону, откуда дул ветер, Бхима принялся взбираться по горному склону. Он продвигался вперед быстрым шагом, напоминая разъяренного слона, проламывающего себе путь через джунгли. Все лесные твари в страхе разбегались перед Пандавом, он же несся вперед, думая только о Драупади.

Чем выше поднимался Бхима, тем красивее становилась местность. Очарование ей придавали не только цветущие деревья, но даже скалы: они были необычными — из черного камня, со множеством вкрапленных в них драгоценных камней. Бхиме казалось, что это богиня Земля подняла руку, украшенную искрящимися драгоценностями. Бхима чувствовал освежающее дуновение прохладного ветерка, и силы его возрастали. Глядя по сторонам, он повсюду видел гандхарвов и сиддхов, резвящихся на горных склонах со своими супругами, прекрасными небесными девами, которые оглядывались на Бхиму, когда он проносился мимо.
Бхима обошел весь склон. Он искал лотосы повсюду, но похожих цветов нигде не находил. Так он продолжал восхождение, рыча от восторга и наслаждаясь собственной силой и мощью. Заслышав издали его громогласный рев, звери дрожали в страхе. Тигры покидали свои логова — горные пещеры — и метались вокруг в полном смятении. Некоторые из них пытались напасть на Бхиму, но он одним ударом отбрасывал их в сторону, даже не останавливая бега. Он хватал слонов и бросал ими в других слонов, расчищая себе путь.

Вскоре Бхима увидел впереди банановую рощу. Богатырь вломился в нее и стал крушить исполинские деревья — они с треском валились на землю от ударов его локтей и бедер. Ликующие вопли вырывались из его груди, и звуки его голоса сливались с жалобными криками перепуганных животных. Гул этот разносился на много йоджан вокруг.

Но вдруг Бхима заметил, как неподалеку над лесом поднялись в воздух несколько водяных птиц, встревоженных шумом. Сообразив, что где-то рядом должен быть водоем, а там, где вода, могут быть и лотосы, Бхима стал пробираться в ту сторону, откуда вылетели птицы. И действительно, пройдя немного вперед, он увидел перед собой прекрасное озеро, на глади которого росли многочисленные лотосы и лилии. Пандав спустился к воде, нырнул и стал плескаться в озере, словно взбешенный слон. Почувствовав себя бодрым и свежим, Бхима вышел из воды, приложил к губам свою раковину и оглушительно затрубил в нее. Но когда он присмотрелся к лотосам внимательнее, то обнаружил, что они вовсе не похожи на цветок, который приглянулся Драупади. И опять Бхима помчался вперед, следуя по пути, ведущему все выше в горы.

Вдруг впереди раздался оглушительный грохот. От этого звука, эхом разнесшегося по горному склону, волосы у Бхимы встали дыбом. Он побежал туда, откуда раздался грохот, и увидел гигантскую обезьяну, которая лежала, перегородив собой лесную тропу, и била длинным хвостом по земле, так что от каждого удара земля под ногами у Бхимы начинала ходить ходуном. От обезьяны исходило яркое сияние, делавшее ее похожей на раскаленный медный холм. Тело обезьяны было широким в плечах и сужалось к поясу. Лицо ее светилось, словно полная луна, а за тонкими губами Бхима разглядел острые, жемчужно-белые зубы.

Бхима увидел, что обезьяна, словно массивный холм, лежит прямо у него на пути, и грозно крикнул на нее. Но великана этот окрик, казалось, ничуть не побеспокоил. Он медленно открыл красноватые глаза и окинул Бхиму ленивым взором:
— Зачем ты меня разбудил? Разве не видишь, что я болен и достоин твоей жалости? Ты человек, и тебе должно быть известно, что законы религии предписывают людям проявлять доброту ко всем низшим тварям. О герой, по тому, как ты пришел сюда, без разбору убивая животных на своем пути, я могу заключить, что добродетель тебе неведома. Кто ты и куда идешь? Разве не знаешь ты, что дальше пройти не сможешь? Этот путь ведет на небеса, и людям нет туда доступа. Лишь достигшие совершенства подвижники могут подняться в царство небожителей. А потому откажись от своих намерений и поворачивай обратно. Правда, перед тем как отправиться в путь, ты можешь отдохнуть здесь немного, отведать сладких фруктов и напиться прохладной воды. О величайший из мужей, не пытайся проникнуть дальше: твоя сила тебе не поможет, и ты понапрасну лишишься жизни.

Озадаченный словами диковинного животного, Бхима вежливо обратился к нему:
— Как зовут тебя, о почтенный? Почему ты принял облик обезьяны? Сам я принадлежу к царскому роду. Я потомок Куру, сын царя Панду. Родился я в Лунной династии от союза Кунти и Ваю, и зовут меня Бхима.

— А я простая обезьяна, — ответил незнакомец, — и я не дам тебе пройти дальше. Ступай лучше назад, а не то погибнешь.

Бхима почувствовал в себе растущий гнев. Что это за надменное существо?
— Эй, обезьяна! — вскричал он. — Я не спрашиваю у тебя разрешения, и мне не важно, что ты думаешь о том, где и когда я погибну. Отойди-ка в сторонку. Иначе тебе не поздоровится.

Обезьяна ответила все тем же ленивым голосом:
— Я обессилел и не могу сдвинуться с места. Если хочешь пройти, перешагни через меня.

Бхима покачал головой:
— Разве могу я переступить через тебя, когда знаю, что всепронизывающая Сверхдуша, Господь всех живущих, пребывает в твоем сердце, так же как и в сердце любого существа? Я не могу отнестись к Нему непочтительно.

Присмотревшись повнимательнее к обезьяне, Бхима подумал, уж не Хануман ли перед ним — преданный слуга Господа Рамы? Но ведь Хануман жил много тысячелетий назад. Разве мог он все еще оставаться на земле? Тогда ему должно быть около миллиона лет. «Нет, такое невозможно», — решил Бхима и продолжал:
— Если бы я не знал о Сверхдуше, то уже перепрыгнул не только через тебя, но и через всю гору, как Хануман перепрыгнул через океан.

Обезьяна широко раскрыла глаза и посмотрела на Бхиму:
— Кто такой Хануман, который перепрыгнул через океан? Может, ты расскажешь мне о нем?

Бхима ответил:
— Это мой брат. Его отцом был бог ветра. Хануман обладал великой силой и разумом. Он был лучшим из обезьян, и его славные деяния описаны в «Рамаяне». Ради Ситы, жены Рамы, он перенесся на Ланку, пролетев над морем сто йоджан. Я равен ему по силе и доблести, и потому мне не составит труда проучить тебя. Вставай же, о обезьяна, и освободи мне дорогу. Если же ты этого не сделаешь, то мне придется отправить тебя в обитель Ямараджи.

— Я уже стар и не могу встать, — спокойно отозвался великан, не тронувшись с места. — Отодвинь мой хвост, и тебе будет достаточно места, чтобы пройти.

Бхима подошел к обезьяне. Нет, это, конечно, не Хануман, ведь Хануман обладал беспредельной силой. Эта обезьяна — просто наглое и немощное создание, заслуживающее наказания за то, что преградило ему дорогу и не хочет двинуться с места. Не исключено даже, что это обернувшийся обезьяной ракшас, который ждет удобной возможности, чтобы напасть. Бхима решил, что возьмет его за хвост и будет вертеть в воздухе, пока тот не расстанется с жизнью. Пандав нагнулся и левой рукой небрежно взялся за обезьяний хвост, но, к своему удивлению, обнаружил, что не может его даже пошевелить.

Крепко ухватившись обеими руками за хвост обезьяны, Бхима что есть мочи потянул за него, но хвост по-прежнему не сдвинулся. Бхима напряг все силы. Лицо его исказилось от натуги, глаза вращались, а тело покрылось потом. Но сколько Бхима ни старался, он не сумел ни на йоту сдвинуть хвост с места.
Пандав понял, что перед ним не обычная обезьяна, и даже не демон, как он было подумал. Опустив голову в смущении, Бхима встал перед чудесным существом со сложенными ладонями и произнес:
— Прости меня за грубость. Кто ты — сиддх, гандхарв или один из богов? Я страстно желаю узнать, кто скрывается за этим обезьяньим обликом. Прошу тебя, даруй мне прибежище — я обращаюсь к тебе, как ученик к учителю. Раскрой мне, пожалуйста, свою тайну, если можешь.

Великан поднялся и сел, молвив так:
— О гроза врагов своих, если тебе так любопытно услышать об этом, хорошо — я расскажу. Да будет тебе известно, что я — сын того, кто наполняет жизнью эту вселенную. Я сын Ваю, зачатый им в лоне Кешари. Я — тот, о ком ты недавно вспоминал, обезьяна по имени Хануман.

Хануман вкратце поведал восхищенно внимавшему его словам Бхиме славную «Рамаяну», которую Пандав слышал уже не раз. Когда Хануман закончил рассказывать, Бхима со слезами на глазах упал перед ним на землю в поклоне. Поднявшись, он радостно заговорил, обращаясь к предводителю обезьян:
— Нет человека счастливее меня, ибо я своими глазами видел моего прославленного могучего брата! О величайший, я хочу попросить тебя только об одном: покажи мне твой облик, в котором ты перепрыгнул через океан. Тогда уж я окончательно поверю в твои слова.

Хануман ответил:
— Сей облик не способен увидеть ни ты, ни кто-либо другой. Когда я прыгал через океан, все было не таким, как сейчас. То была другая эпоха, и все было гораздо крупнее. Однако сейчас наступает Кали-юга, и все существа и предметы стали меньше. Я уже не могу явить тот колоссальный облик. Ведь каждое существо обязано подчиняться велению времени — я в этом не исключение. А потому не проси меня показать мою гигантскую форму.

Выслушав ответ Ханумана, Бхима решил получше расспросить своего древнего брата:
— Пожалуйста, поведай мне, Хануман, каковы были обычаи и нравы в разные времена? Ведь ты живешь в этом мире едва ли не с первой эпохи. Что делали люди, которые жили в разные юги, для своего благочестия, благосостояния, чувственных удовольствий и освобождения?

Хануман начал рассказ с Сатья-юги. В эту эпоху все живые существа обладают знанием своей духовной природы и преданно служат Верховному Господу. Однако с наступлением каждой последующей эпохи все благое убывает, приходит в упадок. Добродетели, полностью проявленные в первой эпохе, сокращаются на четверть в каждую последующую эпоху. В наше время, сказал Хануман, добродетели и благочестие сократились на три четверти, а к концу Кали-юги они и вовсе исчезнут. Завершая рассказ, Хануман сказал:
— По мере того как эпохи сменяют одна другую и убывают добродетели, также и способности людей снижаются, а нравы портятся. Все становится неблагоприятным. Да и религиозная деятельность в эту последнюю эпоху приводит порой к дурным последствиям. Как же я могу показать тебе облик, в котором я перепрыгнул через великий океан? Да если б я и смог, зачем тебе — мудрому человеку — обращаться ко мне с такими пустыми просьбами?

Однако Бхима не отступал. Он чувствовал, что Хануман, несмотря на свое нежелание, способен показать свою самую могущественную форму. Пандав страстно желал ее увидеть и заявил, что не уйдет, пока его просьба не будет выполнена.

В конце концов вождь обезьян поддался на уговоры и, попросив Бхиму отойти подальше, встал с места, служившего ему ложем, и расширил свое тело до исполинских размеров. Закрыв собой все небо, Хануман стоял над Бхимой, огромный, словно вторая гора Виндхья. Голосом, прогремевшим по всему лесу, он изрек, обращаясь к охваченному благоговейным трепетом Пандаву:

— О Бхима, вот мой облик, который ты еще способен охватить взором. Я мог бы продолжать расти почти беспредельно. Мой рост и могущество становятся тем больше, чем сильнее противник, с которым мне предстоит сражаться. Поэтому никакие враги не способны одолеть преданного слугу Рамы.

Бхима почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Упав на колени, он сказал:
— О владыка, о могучий из могучих, я полностью удовлетворен, ибо узрел твой величественный облик. Ты подобен горе Майнаке. После того как я осознал твое бесконечное могущество, я не могу понять, почему Раме пришлось Самому сражаться с Раваной? Зачем понадобилось Ему подвергать себя лишним беспокойствам и воевать с ракшасом, когда на стороне Рамы был ты? Сдается мне, что ты мог бы без всякой помощи в одночасье разгромить Ланку вместе с ее воинами, слонами и колесницами.

Хануман уменьшился до нормальных размеров и торжественно произнес:
— О могучерукий потомок Бхараты, ты совершенно прав. Мерзкий Равана был не ровня мне, но, убив его, я бы затмил славу сына Дашаратхи. Поэтому Господь Рама лично расправился с царем демонов и освободил Ситу, заслужив среди людей бессмертную славу.

Затем Хануман наказал Бхиме возвращаться к братьям. Бхима ответил, что сначала должен отыскать, где растут тысячелепестковые лотосы. Хануман указал ему дорогу:
— Этот путь приведет в лес Саугандхика. Там ты найдешь сады Куверы, которые охраняют многочисленные якши и ракшасы. Посреди садов лежит большое озеро, в нем-то и растут цветы, которых ты ищешь.

Хануман подошел к Бхиме и от всего сердца, с любовью обнял его. Хануман дал Пандаву несколько советов, касающихся управления царством, и в конце предложил:
— О Бхима, я встретился с тобой, явившимся сюда из царства людей, и почувствовал, как будто мой Господь Рама опять рядом со мной, — Господь, который был воплощением Вишну на земле и сиял, как солнце, дарившее лучи лотосу-Сите и разгонявшее тьму, которой был Равана. Поэтому я хотел бы тебя чем-нибудь отблагодарить. Проси у меня, что пожелаешь. Если захочешь, я спущусь в Хастинапур, убью ничтожных сыновей Дхритараштры и сотру в порошок их город. Или свяжу Дурьйодхану и принесу сюда. Скажи, что для тебя сделать?

Бхима ответил, что если Хануман просто обещает свою поддержку и даст благословение, то удача всегда будет на их стороне. Одно его присутствие на поле битвы обеспечит им победу. Хануман ответил:
— Каждый раз, когда ты будешь устремляться на врагов, рыча как лев, я стану вторить тебе своим рыком. Я буду находиться на стяге Арджуны и наводить страх на ваших неприятелей своим грозным ревом.

Еще раз обняв брата, Хануман попросил его отправляться в Саугандхику. Заметив нетерпеливый блеск в глазах Бхимы, Хануман взял его за руки и напутствовал:
— Дитя мое, не надо пытаться заполучить цветы силой. С небожителями следует обращаться почтительно. Тогда они прольют на тебя благословения. Ты кшатрий, и долг твой — защищать другие существа. Ты должен относиться к ним с уважением и сдерживать свои страстные порывы. Ступай же с миром. Доброго тебе пути.

Сказав это, Хануман исчез, а Бхима зашагал в сторону Саугандхики. Из головы его не выходил величественный облик, который явил ему Хануман. Мог ли кто-либо из людей и даже небожителей вообразить себе такое? Припомнилась Бхиме и славная история Рамы, и великая битва, устроенная им при поддержке Ханумана для спасения Ситы. Миллионы ракшасов были тогда убиты. Бхима понимал, что подобное сражение ожидает и Пандавов. И снова Всемогущий Господь, изначальная Верховная Личность, примет участие в битве. Мир будет избавлен от бремени нечестивцев. Дурьйодхана и его братья ничуть не лучше демонов-ракшасов, которых Кришна уничтожил, явившись на земле как Господь Рама. Разве могут эти грешники править миром? Конечно же, Господь устроит так, чтобы они были уничтожены.

Вскоре мысли Бхимы опять перенеслись на окружавшую его природу. Несмотря на то что он двигался очень быстро, красота встречавшихся ему на пути лесов, рощиц, садов, озер и рек не могла не привлечь внимания. Прохладный ветерок по-прежнему нес с собой дивный аромат цветущих деревьев. Стада диких слонов, похожие на скопления туч, бродили по горным склонам; медведи, леопарды, олени и белые буйволы мелькали среди стволов.

Бхима спешил. Когда солнце было уже в зените, он наконец добрался до Саугандхики. Взору его открылось озеро, на глади которого цвели тысячи золотых лотосов, в точности таких, как цветок, принесенный к ногам Драупади ветром с гор. По озеру плавало множество лебедей; среди них можно было увидеть и других птиц, — и все они перекликались друг с другом приятными для слуха голосами. Вода из горных источников, которые, очевидно, и питали озеро, ниспадала в него сверкающими на солнце каскадами. Зеленая и золотистая листва плавно покачивающихся на ветру деревьев служила естественным навесом, раскинувшимся над песчаным берегом. Повсюду сверкали россыпи драгоценных камней. Помимо лотосов с тысячей лепестков Бхима увидел и другие диковинные голубые цветы со стеблями из драгоценного камня вайдурья. Вид этих цветов совершенно очаровал Бхиму.

Однако якши и ракшасы, полчища которых охраняли озеро со всех сторон, увидели Пандава и бросились ему наперерез. Ракшас, бывший среди них старшим, закричал:
— Кто ты такой, о лучезарный муж? На тебе оленьи шкуры, но в руках ты держишь оружие. Что привело тебя сюда? Знай, что мы — кродхавасы, хранители этого озера.

— А я Бхимасена, сын Панду, — раздалось в ответ. — Я и мой старший брат Дхармараджа живем в ашраме Бадарик, а с нами моя дорогая жена, Драупади. Ветром к ней принесло великолепный лотос из Саугандхики, и она попросила меня достать для нее еще несколько таких же цветков. О ночные странники, я пришел сюда, чтобы выполнить просьбу женщины, чья красота безупречна и чьи желания — закон для меня.

Ракшас опустил пику на землю и произнес:
— О лучший из мужей, это место давно облюбовал себе для отдыха и развлечений Кувера. Людям не разрешается купаться в этом озере, а также и срывать цветы и плоды, что здесь растут. Входить в озеро могут лишь небожители. Если же кто-то попытается нарушить сей закон, установленный повелителем богатства, такого наглеца ждет смерть. Как ты можешь называть себя братом Дхармараджи, если хочешь, не спросив позволения у Куверы, сорвать принадлежащие ему цветы? Тебе нельзя поступать неправедно. Сначала спроси позволения у Куверы и тогда уже заходи в озеро.

Бхиме не было дела до этих запретов.Он никогда не питал особого уважения к ракшасам и не собирался слушать того, что они ему скажут.
   Совершенно позабыв предостережении Ханумана, он схватился за булаву.
— О ракшасы, — загремел Бхима, — я не вижу здесь славного Куверы, да если бы он и присутствовал тут, я бы не стал выпрашивать у него этих цветов! Кшатрию не пристало ходить с протянутой рукой. Как бы то ни было, это озеро возникло посреди гор и принадлежит всем. Разве его создал Кувера, разве он сотворил лотосы? Почему я должен просить у него разрешения? Бхиме не было дела до этих запретов. Он никогда не питал особого уважения к ракшасам и не собирался слушаться того, что они ему скажут.
Совершенно позабыв о предостережении Ханумана, он схватился за булаву.
 

Сказав это, Бхима вошел в озеро и стал срывать лотосы один за другим. Кродхавасы собрались на берегу и стали кричать на Бхиму, требуя, чтобы он остановился. Бхима же не обращал на них внимания. Ему-то было известно, что лотосы принадлежат их Творцу, Верховному Богу, а не какому-нибудь подчиненному божеству. Бхима не сомневался, что имеет не меньшее право собирать эти цветы, чем Кувера. Пандав знал, что Драупади предложит их Господу, прежде чем поднести кому-либо еще.

Стражи озера увидели, что Бхима продолжает рвать цветы, невзирая на предупреждение, и бросились на него с криками:

- Схватить его!

- Разрежьте его на куски!

- Свяжите его!

Ракшасы принялись прыгать с берега в воду, и Бхима поднялся им навстречу. Схватив позолоченную булаву, подобную грозной булаве Ямараджи, он бросил вызов:
— Ну-ка, подходи, кто первый!

Стражи озера окружили Бхиму со всех сторон, но Бхима, размахивая булавой в воздухе, встретил наступавших на него ракшасов оглушающими ударами. Исполненный отваги и героизма, сын Ваю всегда оставался верен истине и добродетели, и потому никакие враги не могли превзойти его в доблести. Он стал убивать кродхавасов сотнями, расправляясь в первую очередь с самыми сильными воинами. Многие их них попадали в воду с переломанными руками и ногами. Бхима был похож на яростный ураган. Ракшасы не могли даже смотреть на него — настолько грозным было это зрелище. В конце концов они в страхе за свою жизнь отступили, взвившись в небо.

Когда стражи разбежались, Бхима положил булаву и опять принялся собирать лотосы. Он выпил чистой озерной воды, по вкусу напоминавшей небесный нектар, и сила и мощь вновь вернулись к нему. Срывая цветы, он мысленно предлагал их Драупади.

Перепуганные кродхавасы прибежали к Кувере и рассказали ему об устроенном Бхимой побоище. В ответ бог лишь улыбнулся и молвил:
— Пусть Бхима наберет для Драупади столько лотосов, сколько пожелает. Я знал, что он здесь появится.

Выслушав волю господина, стражи вернулись на озеро. Там они увидели Бхиму, в одиночестве плескавшегося у берега, и букет лотосов, лежащий рядом на берегу. Опасаясь приближаться к Пандаву, они молча наблюдали за ним.