ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Когда Пандавы ушли, Дхритараштрой овладели тревожные мысли. Думая об опасности, поджидающей его сыновей, он совсем лишился покоя. Долго бродил он по дворцовым палатам, погруженный в тяжелую думу, а потом решил позвать к себе Видуру. Когда брат явился, царь робко спросил:
— Мне хотелось бы знать, как покидали город Юдхиштхира и его братья. Как вела себя Драупади? Что делал досточтимый Дхаумья, когда они выходили из города?

Видура ответил:
— Юдхиштхира шел, закрыв лицо куском ткани. Бхима то и дело поглядывал на свои могучие руки, Арджуна шагал, разбрасывая вокруг себя песок. Сахадева вымазал лицо в грязи, а Накула покрыл свое тело пеплом. Лотосоокая Драупади следовала за ними с растрепанными волосами и мокрым от слез лицом. Дхаумья шествовал впереди, неся в руках траву куша и бормоча грозные мантры из Самаведы, обращенные к Ямарадже.

Это описание удивило Дхритараштру, и он захотел узнать больше:
— Скажи мне, почему они так вели себя, о Видура.

Видура молвил:
— Хотя твои сыновья учинили расправу над Юдхиштхирой и обманом лишили его царства, мудрый правитель нисколько не отклонился от пути добродетели. Поэтому он покрыл лицо, думая так: «Своим страшным от гнева взором я могу сжечь ни в чем не повинных людей». Бхима шел величавой поступью, то и дело разводя руками и думая при этом, что не найдется человека, равного ему по силе. Он ждет не дождется того дня, когда сможет применить силу этих рук в бою с врагами. Арджуна, одинаково хорошо натягивающий тетиву обеими руками, разбрасывал песок, представляя бессчетное множество стрел, которые он выпустит в сражении. Сахадева вымазал лицо, думая так: «Никто не должен узнать меня в этот час великой беды». Несравненно прекрасный Накула покрыл себя пеплом, думая при этом: «Я не должен привлекать женщин, шагая по улицам города у всех на виду».

Услышав о воинственном настроении Бхимы и Арджуны, слепой царь еще больше перепугался. Что же теперь будет с Дурьйодханой и его братьями? Дхритараштра слушал со все возрастающим беспокойством, а Видура продолжал свой рассказ:

— Целомудренная Драупади, облаченная в одно-единственное платье, с волосами, оскверненными прикосновением Духшасаны, шла рядом с мужьями, говоря вполголоса: «Пройдет четырнадцать лет, и женам тех, кто злобно унизил меня, придется скорбеть так же, как скорблю сейчас я. Они войдут в город по этой самой дороге, возвращаясь с реки после подношения священной воды своим погибшим мужьям и сыновьям».

О Дхритараштра, преисполненный знаний и владеющий собой Дхаумья повторял гимны из Самаведы, направив на юг стебли куши, которые он держал в руках. При этом он думал: «Когда Кауравам придет конец, их жрецы будут петь эти же мантры».

Видура рассказал царю о том, как жители Хастинапура осуждали предводителей Куру, горестно причитая перед лицом постигшей их беды. Когда братья выходили из города, повсюду стали видны зловещие знамения. Молнии сверкали в безоблачном небе, а земля дрожала. Солнце заволокло тенью, с неба падали метеоры. Вой шакалов раздавался со всех сторон, а стервятники и вороны пронзительно кричали, сидя на святых храмах.
— Приметы предвещают гибель нашего рода, о царь, что, безусловно, является результатом твоих собственных порочных желаний, — заключил Видура, глядя на Дхритараштру.

Just at that moment the great Ṛṣi Nārada suddenly appeared, surrounded by other powerful sages. He stood before Dhṛtarāṣṭra and said gravely, “On the fourteenth year from now, for Duryodhana’s fault, Bhīma and Arjuna will destroy the Kauravas.”

Произнеся эти слова, Нарада поднялся в небо вместе со своими спутниками и скрылся из глаз. Кауравов охватил страх. Слова Нарады не могли не сбыться. Понимая, что война неизбежна, Дурьйодхана, Карна и Шакуни обратились к Дроне с просьбой возглавить войско. Дрона отвечал:
— Брахманы утверждают, что Пандавы обладают божественной природой, и потому их невозможно убить. Страх перед этими героями заставил вас обратиться ко мне за прибежищем, и я не могу вам отказать. То, чему суждено сбыться, обязательно сбудется. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас, даже несмотря на поддержку, которую оказывает Пандавам Друпада, чьему сыну суждено меня убить. Стало быть, я тоже должен готовиться к смерти. О Куру, наслаждайтесь жизнью, покуда у вас есть время. Совершайте жертвоприношения и, не скупясь, раздавайте милостыню. По прошествии четырнадцати лет нас ждет великое бедствие.

Дхритараштра слышал все, что сказал Дрона. Еще большее беспокойство овладело старым царем, непрестанно думавшим о допущенной несправедливости, ответственность за которую нес он сам. Теперь его сын получил все, что хотел, но как долго это будет продолжаться? Даже если бы на их месте оказались боги, вражда с Пандавами не сулила бы им ничего хорошего. Дхритараштра вернулся мыслями к тому дню, когда родился Дурьйодхана. Почему он не послушался совета Видуры? Уже тогда слепая любовь к сыну перевесила благоразумие и рассудительность. И вот теперь Дхритараштре приходится расплачиваться за собственное малодушие.
Царь позвал к себе своего наперсника Санджаю, который, несмотря на положение слуги (он был возничим) и рождение в сословии шудр, пользовался при дворе уважением как ученик Вьясадевы и друг царя. Санджае нередко удавалось утешить Дхритараштру мудрыми советами. Явившись на зов, он увидел, что царь сидит, опустив голову, и тяжко вздыхает. С едва заметной улыбкой возничий спросил:
— О царь, теперь земля с ее богатствами в твоей власти. Почему же ты не рад?

Дхритараштра покачал головой:
— Чему может радоваться тот, кому предстоит столкнуться на поле боя с самыми славными воинами — непревзойденными Пандавами?

Санджая не стал скрывать своих мыслей и ответил прямо:
— Это твоя вина, о царь. Ты разжег вражду, которая скоро погубит весь мир. Бхишма, Дрона и Видура осудили Дурьйодхану и его поведение, но по указке твоего злобного сына любимую всеми, добродетельную Драупади втащили в зал собраний и грубо оскорбили. Почему ты не остановил его? Бесспорно, боги лишают рассудка того, кому они уготовили позор и поражение. Такой человек все видит в искаженном свете. Когда гибель приближается, его ум оскверняется грехом, и тогда зло кажется ему добром. Предосудительное кажется уместным, а хорошее — плохим.

Сидя наедине со своим другом и наперсником, Дхритараштра печально внимал его словам, которые — он не мог с этим не согласиться — содержали в себе истину и верную нравственную оценку. Царь слушал, обхватив голову руками, а Санджая продолжал:

— Совершив насилие над целомудренной и безгрешной царевной Панчалы и втащив ее в общее собрание, Кауравы, верные своей подлой природе, навлекли на себя гибель и полное уничтожение. Кто еще, кроме Дурьйодханы и его коварных приспешников, мог пойти на такое, жестоко оскорбив рожденную из пламени жертвенного огня дочь Друпады и выставив ее перед всеми во время месячных, когда ее сари было испачкано кровью? Там увидела она своих мужей, которых грабительски лишили богатства, царства и даже одежды, а затем обратили в рабство. Связанные путами благочестия, они не могли проявить свою доблесть. Но скоро, о царь, скоро наступит время, когда мы увидим их силу и могущество.

Дрожащим голосом Дхритараштра ответил:
— О Санджая, горестные взгляды Драупади могут испепелить весь мир. Разве есть еще надежда, что хотя бы один из моих сыновей останется в живых? Когда Духшасана схватил Драупади, все женщины Куру во главе с Гандхари издали скорбный вопль. До сих пор еще они горько плачут, и другие мои подданные вторят им. Брахманы, возмущенные надругательством над Драупади, отказываются проводить жертвоприношения. Зловещие знамения видны повсюду в нашем царстве. Похоже, что гибель наша уже близка. Должно быть, так распорядилась всемогущая судьба.

Поговорив с Санджаей, царь отпустил его, а сам всю ночь просидел без сна у себя в покоях, снова и снова возвращаясь мыслью к событиям, которые произошли во время злополучной игры в кости.

Пандавы в сопровождении слуг вышли из Хастинапура через северные ворота. Толпы народа смотрели им вслед, не скрывая негодования по поводу произошедшего и открыто упрекая старейшин Куру.

— Теперь, когда нечестивец Дурьйодхана позарился на царство, — слышалось в толпе, — нам всем пришел конец. Наше богатство, семьи, дома, да и мы сами — все это потеряно. Если нами будет править порочный, злонравный и алчный человек, которого поддерживают такие же грешники, то мы обречены. Разве можем мы надеяться на счастье? Отправимся лучше в лес вместе с Пандавами, этими добродетельными героями.

Иные из граждан обращались к Юдхиштхире:
— Куда же ты уходишь, бросая нас на произвол судьбы? Как горько было узнать о твоем поражении, которого враги добились обманом и мошенничеством! Возьми нас с собой. Мы не хотим погибнуть, что непременно произойдет, если нам придется остаться в царстве, которым правит нечестивый царь. Живя рядом с ним, мы запятнаем себя грехом, тогда как, находясь в твоем обществе, у нас есть возможность подняться до высших пределов добродетели.

Юдхиштхира отвечал, почтительно сложив ладони:
— Велика же наша удача, если народ, во главе с брахманами, приписывает нам даже те заслуги, что нам вовсе не принадлежат. Я, а также мои братья хотим попросить вас об одной услуге, в которой, я надеюсь, вы не откажете, если действительно нас любите. Царь, а с ним и наш дед Бхишма, мудрый Видура, матушка Кунти и многие наши друзья остаются в Хастинапуре. Прошу вас тоже оставаться здесь и заботиться о них. Только это может доставить нам удовольствие.

Слыша эти слова, горожане горестно зарыдали. С большой неохотой, скорбно вздыхая, они вернулись в город, не переставая думать о Пандавах.

Когда народ разошелся, Пандавы поднялись на колесницы и двинулись на север. С наступлением сумерек они достигли берега Ганги, где рос большой баньян, известный под именем Прамана. Решив провести здесь ночь, они спустились с колесниц и омылись в Ганге. Когда зашло солнце, многочисленные брахманы, сопровождавшие братьев, разложили священные костры, осветившие темноту ночи оранжевыми отблесками. Вид святых риши, сидящих вокруг огня и мелодичными голосами повторяющих ведические мантры, подействовал на Пандавов успокаивающе. Сидя в окружении этих просветленных душ, Юдхиштхира и его братья вновь засияли, словно небожители в собрании Индры.

На следующее утро братья стали готовиться к тому, чтобы удалиться в лес. Сев перед жертвенным огнем, они вознесли богам молитвы, призывая удачу. Затем испросили у брахманов благословения и разрешения покинуть их. Юдхиштхира с грустью предложил:
— У нас отобрали царство, богатства и все, что у нас было. О лучшие из мужей, мы уже не сможем заботиться о вас так, как требует того наш долг. Единственной пищей в лесу нам будут дикие плоды и коренья. Леса кишат хищными зверями и ядовитыми змеями. Поэтому, прошу вас, возвращайтесь в Хастинапур. Даже богам невыносимо видеть страдания брахманов, что уж говорить о нас. Я не хочу быть повинен в том, что вы будете терпеть столько лишений, о безгрешные.

Глава брахманов, Шаунака, ответил Юдхиштхире:
— О царь, мы пойдем с вами. Не волнуйся о том, что нам есть и где жить. Мы сами добудем себе пропитание, а простая подвижническая жизнь — что же может быть лучше? Мы сослужим вам добрую службу своими молитвами и размышлениями и, кроме того, будем услаждать ваш слухповествованиями из священных писаний.

— Я нисколько не сомневаюсь в истинности того, что ты говоришь, — молвил Юдхиштхира. — Я всегда рад обществу брахманов. Но сейчас я оказался в нужде. Мои братья страдают из-за меня, и потому я считаю себя достойным всяческого осуждения. Разве смогу я смотреть на то, как вы, не заслуживающие страданий, будете довольствоваться лишь пищей, собранной в лесу? Увы! Позор нечестивым сыновьям Дхритараштры.

Юдхиштхира сел и заплакал, закрыв лицо руками. Живя в Индрапрастхе, он снабжал всем необходимым десятки тысяч брахманов. Теперь же он был не в состоянии прокормить даже несколько человек.

Видя, в каком подавленном настроении находится царь, Шаунака постарался утешить и подбодрить его, процитировав Веды:
— У невежественного человека есть тысяча причин для скорби и сто причин для страха, — эти несчастья одолевают его изо дня в день, — но им не подвержен тот, кто обладает знанием. О царь, разумные люди, подобные тебе, свободны от заблуждений. Превратности судьбы не могут сбить тебя с толку, ибо ты в совершенстве познал вечные истины Вед. Тебе нужно лишь восстановить эти знания в памяти, о Юдхиштхира.

Шаунака напомнил царю, что корнем страданий является привязанность к материи. Так же, как огонь, разгоревшийся в дупле дерева, выжигает весь ствол до самых корней, так и небольшая привязанность, лелеемая человеком, может привести его к гибели. А тот, кто отрекся от привязанностей, — пусть даже он живет в этом мире, — избавляется от злотворных страстей и страданий, их сопровождающих.

Юдхиштхира внимательно слушал, — это знание было ему хорошо знакомо, но наслаждение, доставляемое им, не становилось от этого меньше. Он никогда не уставал слушать о вечных истинах. Шаунака говорил, что желание богатств и роскоши, которое невозможно насытить, — это злейший враг человека. Наибольшее счастье приходит, когда мы довольны тем, что у нас есть, в то время как борьба за богатство, славу, последователей и общество тех, кого мы любим, становится причиной нашего рабства и всевозможных страданий.

— Поэтому, о царь, освободись от желаний, — продолжал Шаунака. — Не стремись к накоплению богатств, даже если твои намерения праведны. Ведь лучше вовсе не касаться грязи, чем тратить силы на то, чтобы отмыться, после того как вывалялся в ней с ног до головы. Если хочешь утвердиться в добродетели, избавься от желаний, целью которых является обретение богатства.

Слыша это, Юдхиштхира пришел в замешательство.
— О риши, — обратился он к Шаунаке, — я не ищу ничего лично для себя. Я лишь хочу иметь достаточно средств, чтобы обеспечивать брахманов. Какой смысл в жизни семьянина, если он не способен содержать тех, кто от него зависит, и заботиться о них? Разве не долг семейного человека — поддерживать существование как членов семьи, так и брахмачари и людей, отрекшихся от мира? Кроме того, семейный человек обязан заботиться о гостях и странниках. Считается, что таков путь, ведущий к обретению благочестия. Что ты об этом думаешь, о ученый брахман?

— Увы, этот мир полон противоречий, — отвечал Шаунака. — То, что заставляет доброго и честного человека устыдиться, злым людям доставляет удовольствие. Охваченные невежеством и страстью, люди заняты лишь тем, что потакают побуждениям желудка и половых органов. Когда чувства приходят в соприкосновение с объектами, в сердце возникает желание наслаждаться этой связью. Ослепленные желанием, люди живут по указке чувств, забывая обо всем остальном, и по ошибке думают, что именно в этом заключается их счастье.

Шаунака объяснил царю, что даже праведники, занимаясь мирскими делами и сталкиваясь с доставляющими наслаждение объектами чувств, иногда оказываются во власти желаний. Юдхиштхира уже добился успеха, ведя семейную жизнь. Но теперь, отринув привязанности и мирские желания, он должен целиком посвятить себя йоге и аскезе, для того чтобы добиться полного успеха в духовной жизни. Обретя духовную силу, он станет способен и на то, чтобы содержать брахманов.

Юдхиштхира поблагодарил риши за наставления, пообещав следовать им. Затем, все еще надеясь отыскать способ позаботиться о пропитании подвижников, пожелавших поселиться вместе с ним в лесу, царь обратился к Дхаумье за советом:
— О великий мудрец, я не могу отказать брахманам и покинуть их, но в то же время я не в силах снабдить их всем необходимым. Что мне делать?

Выслушав вопрос Юдхиштхиры, Дхаумья задумался и после нескольких минут молчания ответил:
— Давным-давно было время, когда всех живущих в этом творении поразил голод. Сжалился тогда над ними Сурья и поднялся над землей, выпаривая лучами воду с ее поверхности. Затем луна, применив способность охлаждать, превратила испарения в облака. Потом выпали дожди, и под действием солнечных лучей и дождевой влаги земля породила пищу. Таким образом, солнце, по сути дела, поддерживает жизнь всех существ. Обратись за покровительством к богу Солнца, о царь, и тогда ты сможешь выполнить задуманное.

Дхаумья рассказал Юдхиштхире, как в прежние времена все великие цари защищали подданных и даже давали им освобождение силой собственных подвижнических обетов и духовной практики. Пандав сразу понял, что от него требуется. Для того чтобы обрести возможность прокормить брахманов, ему нужно начать поклоняться богу Солнца, приняв на себя обет подвижничества. Тогда Юдхиштхира спросил мудреца, какой способ поклонения следует избрать.

Дхаумья дал Юдхиштхире необходимые наставления, сообщив ему сто восемь имен Солнца, а также научив его ведическим молитвам, которые следовало повторять. Затем Юдхиштхира вошел в Гангу и, обратившись лицом к солнцу, стал возносить божеству, управляющему светилом, многочисленные молитвы и воздавать поклонение. В течение нескольких дней Юдхиштхира ничего не ел и не пил, управляя дыханием с помощью пранаяма-йоги. Отказавшись от сна, царь беспрестанно пел хвалу богу Солнца, стоя в водах Ганги.

Так прошло три дня, и наконец ослепительно сияющий бог Солнца явился перед Юдхиштхирой и провозгласил:
— О царь, я доволен твоими молитвами и подвижничеством. Ты получишь все, о чем просишь. Я буду давать тебе пищу в течение двенадцати лет вашего изгнания и жизни в лесу.

Бог Солнца вручил Юдхиштхире большое медное блюдо, объяснив, как им пользоваться:
— Каждый раз, когда царевна Панчалы приготовит еду, пусть она выложит ее на блюдо. Тогда пища станет неиссякаемой, но лишь до тех пор, пока сама царевна ее не попробует. Так у тебя, о царь, будет возможность накормить сколько угодно людей пищей из этого блюда.

Затем бог Солнца воспарил в небеса и скрылся с глаз Юдхиштхиры, обронив на прощание:
— Ты вернешь свое царство через четырнадцать лет.

Юдхиштхира вышел из реки с блюдом в руках и тут же бросился к стопам Дхаумьи в знак почтения и благодарности. С огромной радостью обнял он братьев и затем передал волшебное блюдо Драупади. Она сразу же приготовила обед и разместила его на блюде. Предложив с подобающими молитвами пищу Господу, она стала раздавать ее брахманам. К своему удивлению и радости, Драупади обнаружила, что, сколько бы пищи с блюда она ни снимала, ее количество тотчас же пополнялось и таким образом оставалось неизменным. Лишь когда Драупади накормила мужей и поела сама, блюдо наконец опустело.

Закончив трапезу, Пандавы, освященные ведическими молитвами и обрядами, призывающими удачу, в окружении сотен брахманов направились в лес Камьяку.