ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Пандавы счастливо зажили в Хастинапуре. Они проводили время в забавах со ста сыновьями Дхритараштры — Кауравами. Сыновья Панду превосходили Кауравов во всем: в силе, в знании, в мастерстве обращения с оружием. Особенной силой отличался Бхима, и он любил похвастаться ей, одерживая победы над Кауравами в играх. Те ни в чем не могли сравниться с кипучим Бхимой, который унаследовал неослабевающую силу от своего божественного отца. В борьбе и воинском искусстве ему не было равных; он мог без труда отражать атаки любого числа Кауравов. Имея свойственную всем мальчишкам склонность к проделкам, он частенько подшучивал над Кауравами, а когда те, разозлившись, тщетно пытались отплатить ему, это вызывало у него лишь смех.

Выходки Бхимы и его необоримая сила особенно злили Дурьйодхану. Старший сын слепого царя, Дурьйодхана пользовался в доме Куру наибольшим авторитетом. Старейшины Куру позаботились о том, чтобы как можно лучше воспитать и обучить его всем царским искусствам, рассчитывая, что в будущем он, возможно, станет повелителем мира. Помня о дурных предзнаменованиях, сопровождавших его рождение, старшие члены семьи особенно позаботились о том, чтобы обучить его необходимым нравственным принципам. Царевич отличался как недюжинной силой, так и способностями в политике и военном деле, и с самого рождения для него было естественным видеть себя в центре внимания всего царского двора. Появление Пандавов, однако, все изменило. Сыновья Панду были благовоспитанными, скромными и уважали старших. Они очень скоро заслужили любовь Бхишмы, Видуры и других старейшин Куру. Их поведение выгодно отличалось от поведения Дурьйодханы и его братьев, эгоистичных и гордых, а порой и явно высокомерных. Дурьйодхана все чаще стал завидовать пяти двоюродным братьям, а проделки Бхимы лишь подливали масла в огонь.

После очередной обиды, нанесенной расшалившимся Бхимой, Дурьйодхана почувствовал, что его терпению пришел конец. В это время он возвращался домой с Духшасаной, вторым по старшинству сыном Дхритараштры. Дурьйодхана обратился к нему: «Брат мой, этот Бхима — как бельмо у нас на глазу. Он вызывает нас на бой — всех сто братьев одновременно, — а мы ничего не можем с ним поделать: он просто разбрасывает нас в стороны, как пучки соломы. Нам не удается ни в чем его превзойти. Да что говорить, даже за едой он нас посрамляет, поглощая столько, сколько и двадцати из нас не съесть. Думаю, что настало время усмирить его гордыню».

Глаза Дурьйодханы сузились, выдавая злобные намерения. Он всегда был склонен к дурным поступкам, и в этом его неизменно поддерживал дядя по матери, Шакуни, живший Теперь в Хастинапуре. Царевич Гандхары затаил в сердце обиду на Бхишму — за то, что тот предпочел отдать его сестру в жены слепому Дхритараштре, вместо того чтобы выдать ее за Панду. С тех пор минуло уже много времени, но Шакуни по-прежнему жаждал мести. Погрузившись в дворцовые интриги, он надеялся отыскать способ расквитаться с Бхишмой. Навредить Пандавам, которые, несомненно, пользовались любовью Бхишмы, было одним из таких способов. Кроме того, это сыграло бы на руку сыновьям его сестры. Дурьйодхана с готовностью принимал участие в планах Шакуни. Юноша относился к своему злокозненному дяде как к наставнику, поэтому, когда он пришел к Шакуни с жалобой на Бхиму, тому не составило труда убедить царевича совершить по отношению к юному Пандаву какую-нибудь подлость.

Дурьйодхана посвятил Духшасану в свой ужасный план: «Завтра я устрою для Бхимы большой пир, но в блюда будет подсыпан сильнейший яд. Наевшись отравленных кушаний, он упадет без чувств, и тогда я свяжу его и брошу в Гангу. Без Бхимы остальные братья будут нам не страшны. Мы с легкостью с ними расправимся, и тогда уже никто не посмеет оспаривать мои права на трон».

Духшасана согласно улыбнулся. Ему тоже пришлось немало вытерпеть от несносного Бхимы. Кроме того, он, как и Дурьйодхана, тяжело переживал изменившееся отношение к себе со стороны старших Куру, которые со времени появления Пандавов уже не одаривали сыновей Дхритараштры такой заботой и вниманием, как раньше. Духшасана хлопнул брата по плечу, и оба, радостно смеясь, в обнимку направились по лесной тропинке во дворец.

На следующее утро Дурьйодхана предложил царевичам всем вместе отправиться на реку, чтобы порезвиться там в воде. Один за другим взошли они на свои сияющие колесницы. Каждая из них была как целый город, а огромные их колеса гремели, словно грозовые тучи, вздымая с дороги облака пыли. Прибыв на берег реки, могучие юноши спустились с колесниц и, смеясь и обмениваясь шутками, вошли в увеселительный дом, построенный для них Дхритараштрой.

Это был изящный беломраморный дворец в семь этажей. На высоких золотых шпилях, венчавших его крышу, развевались многоцветные вымпелы. Десятки комнат предлагали своим посетителям все виды наслаждений. Каждая комната была украшена драгоценными тканями и прекрасными картинами и обставлена усыпанной самоцветами и покрытой златоткаными подушками мебелью из слоновой кости и коралла. Царские музыканты и танцовщицы ожидали только знака, чтобы развлечь царевичей своим искусством, а сотня отборных царских охранников готова была в любой момент встать на защиту.

Войдя в покои дворца, Дурьйодхана пригласил всех отведать замечательных угощений, которые были специально приготовлены к их прибытию. Он провел царевичей через зал во внутренние сады. Юноши с удовольствием осматривали широкие озера, поверхность которых украшали красные и белые лотосы, а берега — мягкая изумрудная трава. Звон кристальных водопадов смешивался с пением ярких экзотических птиц. Воздух был наполнен пьянящим ароматом множества цветов. На траве были рядами разложены мягкие подушки, а поблизости в ожидании стояли слуги. Все было готово к пиру.

Дурьйодхана выбрал себе место рядом с Бхимой. Затем он распорядился, чтобы слуги принесли угощения. Через минуту изысканные блюда появились перед царевичами. Дурьйодхана сам наложил пищу на поднос, предназначенный для Бхимы, и незаметно подсыпал туда отравы. Изображая искреннюю любовь к брату, он стал кормить его из собственных рук. Простодушный Бхима, ничего не подозревая, быстро съел привычное для него количество пищи. Дурьйодхана едва скрывал злорадство, глядя на то, как Бхима жадно поглощает отравленные сладости, пирожки, напитки и другие кушанья.

Когда с угощением было покончено, Дурьйодхана предложил царевичам спуститься к реке и поразвлечься в ее волнах. Юноши с радостью бросились к воде. Они боролись и катались по земле, пытаясь столкнуть друг друга в чистую голубую рябь. Как и раньше, Бхима оказался самым сильным. Казалось, яд на него не действовал. Царевич, на голову выше сверстников, был непревзойденным борцом. Всякий, кто осмеливался приблизиться к нему, вскоре оказывался в воздухе и падал в воду. Тогда Бхима и сам нырял в реку и разгонял большие волны, молотя по воде руками. Не успевали остальные царевичи опомниться, как разыгравшийся Бхима настигал их, тащил к реке и окунал в воду с головой.

Наступил вечер, и юноши почувствовали усталость. Выйдя из воды, они переоделись в белоснежные халаты с золотым шитьем и, утомленные, побрели назад, в замок, чтобы расположиться там на ночлег.

Того количества яда, которое было подсыпано в пищу Бхиме, хватило бы, чтобы свалить сотню людей, но сын бога ветра не чувствовал влияния отравы, пока не наступила ночь. Лишь когда совсем стемнело, его одолела такая дремота, что он прилег прямо на берегу реки. Вскоре он крепко заснул.

Дурьйодхана решил не упускать удобного случая и, подождав, пока другие царевичи вернутся во дворец, вместе с Духшасаной связал Бхиме руки и ноги крепкой веревкой, а затем, воровато озираясь по сторонам, братья поспешно скатили забывшегося глубоким сном царевича в реку.

Бхима погрузился на дно реки, и глубинные потоки унесли его прочь. По Ганге пролегает путь к райской обители божественных змей, нагов, и именно туда по тайному пути был вынесен Бхима подводным течением. Увидев человека, так неожиданно появившегося прямо среди них, змеи стали жалить его. Однако их смертельный яд оказался противоядием для растительной отравы, которую применил Дурьйодхана. По мере того как воздействие отравы слабело, Бхима стал медленно просыпаться. Очнувшись, он обнаружил себя на берегу незнакомой реки в окружении огромных змей, обнаживших ядовитые зубы.

Разорвав путы, Бхима стал хватать змей и бить их о камни. Одних он просто расшвыривал, а других вдавливал ногой и землю. Видя, как он расправляется с десятками змей, те, кому посчастливилось от него увернуться, в панике уползли прочь.

Наги поспешили к своему царю, Васуки. Дрожащими от страха голосами они сказали: «О царь, к нам попал человек, связанный веревками. Возможно, его отравили, так как он был без сознания. Когда мы ужалили его, к нему вернулись чувства, и он напал на нас и одержал над нами победу. Скорее последуй за нами — мы отведем тебя к нему».

Васуки принял человеческий облик, поднялся с украшенного драгоценностями трона и величественной походкой вышел из дворца. Арка, воевода нагов, отправился вместе с ним. Когда-то давным-давно Арка жил на земле среди людей. Он был прадедом Кунти и, увидев Бхиму, тут же признал в нем своего праправнука. Он с улыбкой представился царевичу и обнял его.

Васуки с радостью взирал на эту картину. Наконец он спросил Арку: «Что мы можем сделать для этого юноши? Дадим-ка ему золота и драгоценных камней».

Глядя на могучего Бхиму, Арка ответил: «Думается мне, что мы окажем наилучшую услугу царевичу, если поделимся с ним нашей расой».

Васуки согласился. Он проводил Бхиму к себе во дворец и распорядился, чтобы для гостя принесли сосуды с нектарной расой. Этот сладостный напиток извлекали из небесных трав, и, выпив всего один кубок, человек мог обрести неиссякаемую энергиюгию и силу тысячи слонов. Наги расставили перед Бхимой несколько кувшинов и пригласили его отведать напитка. Бхима сел лицом на восток и, как всегда перед едой или питьем, вознес молитвы Господу. Затем он поднял большой кувшин с расой и одним глотком осушил его.

В изумлении взирали наги на то, как Бхима залпом выпил восемь кувшинов небесного эликсира. Даже самые сильные из них не были способны на такой подвиг. Напившись расы, Бхима опять почувствовал, что его одолевает дремота. Васуки приготовил для царевича райское ложе. Тот лег на него и сразу же погрузился в беспробудный сон, длившийся целых восемь дней, в течение которых его тело впитывало в себя расу. На девятый день Бхима проснулся, чувствуя прилив беспредельной силы. Наги сообщили ему, что раса наделила его мощью десяти тысяч слонов. Теперь он будет непобедим в сражениях. Васуки предложил Бхиме искупаться в священных водах протекавшей поблизости реки Мандакини, а затем облачиться в одежды, которые были специально поднесены ему по приказу царя нагов. После этого Бхиме следовало поспешить домой, поскольку родственники очень беспокоились о его судьбе.

Искупавшись и вкусив предложенной нагами божественной пищи, Бхима, разодетый в белые шелка и украшенный золотыми драгоценностями, отправился со своими гостеприимными хозяевами к реке. Войдя вместе с Бхимой в воду, наги уже через несколько мгновений вынесли его на поверхность неподалеку от того места, где его бросил в реку Дурьйодхана. Дивясь случившемуся, Бхима поспешил в Хастинапур.

В это время Кунти, остававшаяся в городе, встречала своих сыновей, возвращавшихся с прогулки. Увидев, что с ними нет Бхимы, она спросила о нем, но царевичи, в свою очередь, были удивлены, узнав, что Бхима еще не вернулся в город, поскольку считали, что он уехал первым, не дожидаясь их. Дурьйодхана и Духшасана разыграли озабоченность, но в глубине души ликовали, думая, что Бхима уже мертв.

Юдхиштхира, будучи воплощением добродетели, полагал, что другие так же честны, как и он сам. Ничего не подозревая, он рассказал матери следующее: «Мы долго искали Бхиму в садах и в самом дворце. Мы заходили в лес и звали его. В конце концов мы решили, что он уехал прежде нас».

"Поняв, что его младший брат так и не вернулся в Хастинапур, Юдхиштхира заволновался. Что, если Бхима был убит? Кунти, разделявшая его страхи, попросила Юдхиштхиру вернуться с братьями в загородный дворец и еще раз поискать Бхиму. Когда Пандавы уехали, она призвала к себе Видуру и обратилась к нему: «О мудрец, я боюсь, как бы с Бхимой не случилось чего-нибудь дурного. Он не вернулся вместе со всеми. А я знаю, что Дурьйодхана ненавидит Бхиму. Я не раз замечала, с какой злобой царевич смотрел на моего сына. Что, если он убил Бхиму?»

Кунти хотела, чтобы Видура ее успокоил. Его глубоко продуманные слова всегда приносили ей утешение. И в этот раз Видура оправдал ее надежды. Он ответил: «Не надо тревожиться, о благородная женщина. Великий риши Вьясадева предрек твоим сыновьям долгую жизнь. Он не мог сказать неправды — так же как и все боги, что пророчили твоим сыновьям великое будущее».

И все же Видура не забыл о дурных знамениях, сопровождавших рождение Дурьйодханы. Он посоветовал Кунти оставаться начеку, ведь от злокозненного царевича можно было ожидать чего угодно.

Восемь дней Кунти и ее сыновья тревожно ждали известий о Бхиме. Наконец утром девятого дня они увидели его, бегущего им навстречу в развевающихся белых одеждах из шелка. Подбежав к Кунти, он склонился к ее стопам. Затем поднялся и тут же оказался в объятиях братьев, сердечно приветствовавших его. Со слезами на глазах Пандавы стали расспрашивать Бхиму, где он пропадал столько времени.

Бхима уже все знал о том, каким образом он оказался в реке. Очнувшись и увидев связывающие его веревки, он сразу подумал о завистливом Дурьйодхане. Васуки подтвердил его подозрения. Царь нагов обладал божественным видением, и ничто не было скрыто от его взора. Бхима рассказал братьям обо всем, что с ним произошло: как он побывал в царстве нагов и как получил расу. Братья удивлялись его рассказу и радовались: несмотря на то что Кауравы замышляли убить Бхиму, по воле Провидения все обошлось, и история эта закончилась для него как нельзя лучше.

Юдхиштхира был поражен, когда узнал, насколько враждебно настроены к ним их двоюродные братья. Он задумался, стараясь разобраться в сложившейся ситуации. Если старшие узнают о происшедшем, зависть Кауравов может легко перерасти в открытую вражду. Дурьйодхана, несомненно, постарается избавиться от них как можно скорее. Положение Пандавов нельзя было назвать надежным. Их отец теперь мертв, а царством правит Дхритараштра. Он души не чает в Дурьйодхане и остальных своих сыновьях, поэтому не стоит надеяться, что он осудит собственных сыновей и встанет на сторону племянников. Юдхиштхира строго наказал братьям хранить молчание. Никто не должен был узнать, что произошло.

Кунти, однако, решила довериться Видуре. Тот внимательно выслушал ее и посоветовал послушаться Юдхиштхиру, что она и сделала. Пандавы никому ничего не сказали, но с того дня стали бдительно следить за Кауравами, а особенно за Дурьйодханой и Духшасаной.

Кроме ста сыновей от Гандхари, у Дхритараштры был еще один сын, рожденный от служанки, которая прислуживала ему во время продолжительной беременности жены. В отличие от своих сводных братьев, этот юноша, по имени Юютсу, не питал никакой зависти или вражды по отношению к Пандавам. Однажды он по секрету сообщил Юдхиштхире, что Дурьйодхана, крайне раздосадованный тем, что его затея с убийством Бхимы провалилась, снова отравил смертельным ядом из дурман-травы всю пищу, приготовленную, как обычно, в непомерном количестве для Бхимы.

Бхима лишь рассмеялся, услышав эту новость. После того как он напился божественного эликсира нагов, ему можно было не бояться Дурьйодханы. Усевшись перед царевичем Кауравом, он с удовольствием съел всю отравленную пищу. Пораженный Дурьйодхана смотрел на Бхиму, как ни в чем не бывало доедавшего последние крошки, и взгляд его был полон нескрываемой ненависти.

Несмотря на то что сыновья Дхритараштры ненавидели Пандавов, Бхишма и Видура их любили и часто проводили время с пятью добродетельными и благородными царевичами. С того времени, как они появились в столице, Бхишма проявлял к ним особую отеческую заботу. Он любил Панду, а сейчас испытывал ту же любовь к его сыновьям. Юноши отвечали ему взаимностью и служили ему, чем только могли.

Кроме того, Пандавы пользовались расположением своего учителя военного искусства, Крипы, который был сыном благородного брахмана, выбравшего для себя занятие воина. История Крипы, которую он рассказал царевичам, была такова. Отец его, риши по имени Гаутама, занимался суровым подвижничеством и вместе с тем упражнялся в воинском искусстве, к которому испытывал большую склонность. Аскетические подвиги Гаутамы и его ловкость во владении оружием были настолько велики, что сам Индра встревожился, как бы риши не превзошел его своей силой и не посягнул на его положение в райском царстве. Обеспокоенный, бог решил послать к Гаутаме прекрасную апсару, небесную деву, чтобы она отвратила его от подвижничества. Когда риши увидел перед собой полуодетую апсару, мысли его смутились, и он извергнул семя. Семя это упало на пучок из вереска, и вскоре из него родились двое детей. Риши, однако, не знал об этом чуде, сделавшем его отцом, поскольку сразу после встречи с апсарой поспешил перебраться на другое место. Некоторое время спустя проходившие мимо царские солдаты нашли двух младенцев и отнесли их в Хастинапур.

Впоследствии Гаутама, узнавший обо всем благодаря своему мистическому видению, пришел в город и рассказал царю историю своих детей. Затем риши передал своему сыну Крипе все свои воинские знания и опыт, и со временем Крипа стал сам учить царевичей.

Бхишма был доволен Крипой: благодаря его усилиям юноши поднаторели во владении оружием. Однако Бхишма хотел, чтобы они научились обращаться и с небесным оружием и таким образом стали бы непобедимыми в сражениях. Крипа же не владел секретами богов, поэтому Бхишма продолжал искать учителя, который обладал бы необходимыми знаниями в военном деле. Но никто из тех, кого он встречал до сих пор, не виделся ему достойным обучать царевичей.

Шло время, и однажды юноши прибежали к Бхишме с необычной новостью. Они рассказали, как играли в лесу в мяч и уронили его в глубокий пересохший колодец. Царевичам никак не удавалось достать его оттуда. Они стояли у колодца, в замешательстве глядя друг на друга, как вдруг к ним подошел темнокожий человек. Это был брахман; худоба его тела свидетельствовала о его бедности, но при этом от него исходило сияние, и глаза его горели. Царевичи окружили брахмана и спросили, не может ли он им помочь. Брахман сказал с едва заметной улыбкой: «Какие же вы воины? Какой толк в вашем воинском мастерстве, если вы даже не можете достать закатившийся в колодец мяч? Если вы накормите меня, я достану мяч, а также и вот это кольцо».

С этими словами он снял с пальца кольцо и бросил в колодец. Юдхиштхира сказал ему: «О брахман, если ты сможешь достать мяч и кольцо, мы попросим Крипу, чтобы тебе назначили пожизненное содержание».

Брахман набрал в ладонь пучок длинных травинок и сказал: «Теперь смотрите, как я наделю эти травинки силой оружия. Я наколю на них мяч и вытащу его на поверхность». Он прочитал какие-то мантры и стал одну за другой бросать травинки в колодец. Первая из них вонзилась в мяч, а каждая последующая втыкалась в предыдущую. Вскоре из травинок образовалась длинная цепь, ухватившись за которую брахман вытащил мяч из колодца.

Царевичи смотрели в изумлении: «Да это же настоящее чудо! Но посмотрим теперь, как ты поднимешь кольцо».

Брахман взял лук у одного из царевичей и выпустил в колодец остроконечную стелу. С помощью этой единственной стрелы он вытащил кольцо — оно оказалось надетым на ее наконечник. Царевичи столпились вокруг незнакомца, прося его назвать свое имя. Никогда прежде они не видели такой сноровки. Брахман велел им пойти к Бхишме и описать ему увиденное. Он наверняка узнает того, кто это сделал. Брахман обещал не уходить и дождаться возвращения царевичей.

Юноши тут же побежали назад, в город, и доложили обо всем Бхишме. Услышав их рассказ, Бхишма просиял. Конечно, на это был способен лишь Дрона, ученик его собственного учителя, Парашурамы. Риши много рассказывали о Дроне. В его появлении, несомненно, чувствовался Божий промысел. О лучшем учителе нельзя было и мечтать. Бхишма сам отправился вместе с юношами на встречу с брахманом. Увидев, как и ожидал, Дрону, Бхишма тут же предложил ему стать царским учителем. Дрона согласился и вместе с Бхишмой отправился в Хастинапур.

Когда они добрались до города, Бхишма попросил Дрону рассказать свою историю. Дрона обвел взглядом собравшихся царевичей. На их лицах читалось нетерпение: им хотелось узнать как можно больше об этом необычайном брахмане. Он рассказал, что отцом его был Бхарадваджа, всесильный риши, проживший тысячи лет в глухом лесу и недавно достигший цели своего подвижничества — вознесения на небеса. Хотя Дрона и был брахманом, его, тем не менее, всегда влекло военное искусство. Еще живя под кровом своего отца, он выучился искусству владения оружием у Агнивеши, другого могущественного риши. Кроме того, он обучился науке о небесном оружии у великого Парашурамы. Однако, несмотря на свои обширные познания, Дрона оставался нищим брахманом. Он едва сводил концы с концами, чтобы прокормить семью. Поиски лучшей доли и привели его в Хастинапур, где он надеялся получить должность учителя царевичей.

Бхишма сказал ему: «Добро пожаловать в наш город. Живи здесь и наслаждайся всей роскошью, что есть у Куру. Знай, что Куру — в твоем распоряжении. Все богатства, что есть у нашего семейства, все земли и все наши данники-цари принадлежат в равной мере и тебе. О лучший из брахманов, нам очень повезло, что ты почтил нас своим присутствием».

Дрона получил большой, прекрасно обставленный дом, где было все что душе угодно, и множество слуг в придачу. Вскоре он перевез в Хастинапур жену и сына и зажил вместе с ними в обществе Куру, занимаясь обучением царевичей — как Пандавов, так и Кауравов.

Дрона учил царевичей всему, что сам знал о военном деле. Юноши упражнялись каждый день от восхода до заката. Слава о его военной школе ширилась, и царевичи из других государств стали приезжать в Хастинапур, чтобы брать уроки у знаменитого Дроны. Вришни, Андхаки и другие прославленные и могущественные династии посылали своих царевичей к Дроне, и он учил их всех. Вскоре у Дроны было уже несколько тысяч учеников.

Лучшим его учеником, превосходившим остальных юношей, был Арджуна. Он ни на шаг не отходил от Дроны, стараясь не пропустить ни одного его жеста и жадно вникая во все тонкости военного мастерства. Никто из царевичей не мог сравниться с ним в ловкости, быстроте, стойкости и решимости. Арджуна был лучшим из всех, и в военном искусстве, как считал Дрона, ему не было равных.

Испытывая естественную отцовскую привязанность к своему сыну, Ашваттхаме, Дрона пытался обучить его особому мастерству, которое было бы доступно лишь ему одному. Как то раз он раздал царевичам горшки с узкими горлышками и попросил наполнить их речной водой, а своему сыну дал горшок с широким горлышком, чтобы он мог вернуться первым и получить дополнительные знания. Арджуна разгадал намерение Дроны и, наполнив свой горшок с помощью небесного водного оружия, опередил Ашваттхаму. Дрона не смог сдержать улыбки, увидев решимость Арджуны. В стремлении научиться как можно большему у своего наставника Арджуна превосходил всех. Он поклонялся Дроне со всем тщанием и ловил каждое слово. Благодаря прилежанию в учебе и преданности гуру он стал любимым учеником Дроны.

Как-то ночью Арджуна доедал ужин. Внезапно подул ветер, и светильник, служивший единственным источником света, погас. Вокруг воцарилась непроглядная тьма. Арджуна, однако, продолжал есть, как ни в чем не бывало. Тут он понял, что в силу привычки ему удавалось доносить пищу до рта, хотя в темноте он не мог ничего видеть. Тогда он решил попробовать тренироваться с луком и стрелами в ночной тьме, стреляя в незримые цели. Увидев беспримерную решимость ученика, Дрона возрадовался и сказал ему: «Я сделаю из тебя воина, которому не будет равных на земле. Никто не сравнится с тобой».

Дрона обучил Арджуну сражаться на коне, на слоне, на колеснице и пешим. Он научил его всем приемам владения булавами, мечами, копьями, пиками, дротиками и многими другими видами оружия. Кроме этого, Дрона обучил его отражать, совместный натиск любого количества воинов. Дрона сдержал свое обещание, и вскоре на всей земле уже не найти было воина, который мог бы сравниться с Арджуной в его мастерстве.

Случилось так, что к Дроне обратился с просьбой обучить его юноша по имени Экалавья, сын вождя лесного племени нишадов. Дрона ответил, что его школа предназначена лишь для настоящих царей и царевичей. Обескураженному Экалавье пришлось уйти ни с чем. Страстно желая обрести совершенство в военной науке, он стал тренироваться в одиночку. Живя в лесу, он сделал фигурку Дроны и каждый день совершал ему поклонение, молясь о том, чтобы обрести мастерство владения оружием. Со временем он стал искусным лучником.

Однажды, когда Экалавья упражнялся с луком, где-то поблизости залаяла собака, мешая ему сосредоточиться. Он тут же, даже не видя самой собаки, выпустил семь стрел и прошил ими пасть животного.

В это время в соседнем лесу гуляли Арджуна и его братья. Они увидели собаку с пастью, прошитой стрелами и, подивившись на нее, загорелись желанием узнать, какой герой сотворил такое чудо. Поиски привели их на поляну, где Экалавья упражнялся с луком. Увидев темнокожего нишада, вымазанного в грязи, со спутанными волосами, они спросили, кто он такой. «Я из нишадов, зовут меня Экалавья, — ответил он. — Я ученик Дроны и упражняюсь здесь, в лесу, чтобы стать лучшим из лучников».

Арджуну охватило волнение. Этот юноша выдает себя за ученика Дроны, хотя тот и отверг его. Это полностью противоречит всем принципам религии. Никто не имеет права называть себя учеником гуру, если сам гуру не признал его таковым. А Экалавья даже пренебрег прямым приказом того, кого считал своим учителем. Дрона сказал Экалавье, что тот не может быть его учеником. Очевидно, что, несмотря на показную приверженность гуру, у этого нишада нет никакой преданности Дроне, ведь он ослушался его приказа. Тогда по какому праву он выдает себя за ученика Дроны и мало того — собирается претендовать на звание лучшего ученика? Его мастерство было поразительным, но оно было куплено ценой непослушания. Арджуна поспешил сообщить об этом своему учителю.

Склонившись у стоп Дроны, Арджуна сказал ему: «О господин, прижимая меня к груди, ты обещал, что я буду лучшим из твоих учеников. По твоей милости это обещание исполнилось. Но теперь я узнаю, что у тебя есть еще один ученик, могучий царевич нишадов, Экалавья, чье мастерство соперничает с моим. Этот воин упражняется один в лесу, поклоняясь твоим божественным стопам. Неужели он уже сравнялся со мной?»

Когда Дрона услышал это, ему стало не по себе. Вспомнив свой отказ Экалавье, он понял, на что намекал и почему был так обеспокоен Арджуна. Подумав немного, он ответил: «Пойдем со мной, Арджуна. Увидим, что за ученик этот царевич».

Дрона не мешкая отправился с Арджуной в лес. Увидев их, Экалавья приблизился к Дроне и, бросившись перед ним на на землю, прикоснулся к его стопам. Затем он встал перед Дроной со сложенными ладонями и заговорил: «Господин, я твой ученик. Приказывай, и я всё исполню».

Дрона с удивлением смотрел то на Экалавью, то на свое собственное изваяние, стоявшее неподалеку. Он вспомнил тот день, когда лесной царевич пришел к нему и получил отказ. Теперь он называет себя его учеником — Дрона был очень недоволен этим. Наставник Куру не хотел передавать Экалавье какие бы то ни было военные знания. Среди низкородных людей, живших племенами и не следовавших религии Вед, трудно было найти человека, обладавшего царственным благочестием. Наделять низкого человека большой военной силой было просто опасно. Экалавья же не вызывал доверия у Дроны еще и потому, что его племя не подчинялось благочестивому правлению Куру. Дрона не хотел принимать в свою школу царевичей, принадлежавших к племенам, враждовавшим с Куру.

Некоторое время Дрона стоял задумавшись. Первое впечатление, которое произвел на него Экалавья, по-видимому, было правильным. Этот нишад явно не отличался добродетелью, если выдавал себя за его ученика, хотя на самом деле таковым не являлся. Очевидно, он просто хотел стать великим, прославиться как ученик знаменитого учителя, но слушаться гуру не входило в его намерения.

Наконец Дрона с легкой улыбкой сказал нишаду: «О герой, если ты на самом деле хочешь быть моим учеником, то ты должен поднести мне дакшину. Ученик должен быть готов пожертвовать всем ради гуру. И вот я прошу тебя: дай мне большой палец твоей правой руки».

Дрона понимал, насколько серьезной была его просьба и насколько трудно будет ее выполнить. Если Экалавья лишится большого пальца, его искусство стрельбы из лука сильно пострадает. Но если он хочет по-прежнему считаться учеником Дроны, то не откажет. Дрона также хотел показать, что нечестным путем удовлетворить учителя и достичь совершенства невозможно. Кроме того, лишая Экалавью пальца, он одновременно устранял угрозу, которую могли представлять для Куру сам Экалавья и его племя.

Дрона выжидательно посмотрел на царевича нишадов. Ничуть не колеблясь, Экалавья выхватил охотничий нож. Отказавшись выполнить первый приказ Дроны, царевич все же не хотел, чтобы его обвинили в нежелании поднести дакшину своему гуру. Он понимал, что лишится всего знания и умения, если не выполнит просьбу Дроны. Без малейшего колебания он отрезал себе большой палец и отдал его Дроне.

Взяв палец, Дрона поблагодарил царевича. Он поднял руку в благословении, потом повернулся и быстро зашагал прочь, а успокоенный Арджуна последовал за ним. Своими решительными действиями Дрона, безусловно, отстоял законы религии.