ГЛАВА ПЯТАЯ

Среди учеников Дроны двое — Бхима и Дурьйодхана, непримиримые соперники, — не знали себе равных в битве на палицах. Юдхиштхира достиг совершенства в колесничном бою и во владении копьем. Накула и Сахадева лучше всех сражались на мечах, а Ашваттхама являл высочайшее искусство управления мистическим оружием. Арджуна, однако, был лучшим во всех отношениях. Он стал атиратхой, то есть воином, способным сражаться одновременно с шестьюдесятью тысячами воинов. Этим он лишь усиливал зависть, которую испытывали к нему, а равно и к его брату, могучему Бхиме, сыновья Дхритараштры.

В один из дней Дрона решил испытать навыки своих учеников. Высоко на дереве он укрепил чучело птицы и, созвав царевичей, сказал: «Возьмите лук и прицельтесь в глаз птицы. Я буду вызывать вас по одному, и по моей команде вы будете стрелять».

Первым Дрона подозвал к себе Юдхиштхиру. Когда тот наложил стрелу на тетиву и прицелился, Дрона спросил: «О царевич, скажи мне, что ты видишь?».

Юдхиштхира сказал, что видит птицу, дерево, Дрону и братьев. Дрона снова спросил, что тот видит, и повторил этот вопрос несколько раз, но всегда получал один и тот же ответ. Дрона не велел Юдхиштхире стрелять и приказал отойти в сторону.

«Ты не попадешь в цель», — сказал он с досадой.

Следующим был Дурьйодхана. Когда он приготовился к выстрелу, Дрона задал ему тот же самый вопрос. Царевич ответил так же, как Юдхиштхира, и Дрона приказал ему тоже отойти в сторону. Один за другим царевичи выходили вперед, давали Дроне одинаковый ответ, и учитель запрещал им стрелять.

Наконец Дрона подозвал к себе Арджуну. Когда тот согнул лук в кольцо и приготовился к выстрелу, Дрона спросил его: «Скажи мне, что ты видишь? Видишь ли ты дерево, меня, братьев?»

Арджуна ответил: «Я вижу только птицу. Я не вижу ни дерева, ни тебя, ни братьев». Дрона остался доволен ответом. Спустя мгновение он снова спросил Арджуну: «Если ты видишь птицу, то опиши ее мне».

Арджуна отозвался: «Я вижу лишь голову птицы. Я не вижу ее туловища».

Дрона почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Тогда он в восторге скомандовал: «Стреляй!».

Арджуна выпустил стрелу и попал прямо в глаз деревянной птицы, и она, кувыркаясь, упала на землю. Дрона со слезами на глазах заключил своего ученика в объятия, а Дурьйодхана и его браться смотрели на эту сцену и недовольно морщились.

Некоторое время спустя Дрона вместе с царевичами отправился купаться на Гангу. Когда он входил в воду, на него напал свирепый крокодил. Дрона мог бы и сам справиться с крокодилом, но не сделал этого, а позвал на помощь: «О царевичи, скорее сюда — убейте это чудовище, спасите меня!».

Царевичи оцепенели, увидев учителя в пасти крокодила. Страх сковал их по рукам и ногам — всех, за исключением Арджуны. Он в ту же секунду выпустил пять стрел, которые под водой поразили гада, разорвав его на части. Пасть его разомкнулась, и Дрона смог высвободить ногу. Он вышел на берег и, отведя Арджуну в сторону, проговорил: «Я хочу дать тебе величайшее оружие. Прими от меня знание брахмастры, неотразимого снаряда, наделенного могуществом Брахмы. Это оружие следует применять только против сверхъестественных врагов, поскольку, если его выпустить в обычного человека или животное, такое оружие может уничтожить весь мир». Затем Дрона объявил Арджуне, что отныне никто и никогда не превзойдет того во владении луком. Теперь Арджуна стал непобедимым.

Удостоверившись, что царевичи в совершенстве владеют оружием и познали все тонкости военного дела, Дрона пришел к Дхритараштре и обратился к нему со словами: «О царь, твои сыновья закончили обучение и готовы показать свое искусство. Позволь же мне устроить смотр».

Дхритараштра поблагодарил Дрону за обучение царевичей, сказав ему: «Я завидую тем, кто сможет увидеть доблесть моих сыновей. Я приду на это выступление вместе с Видурой, который будет моими глазами. Подготовь же с его помощью все необходимое, о лучший из брахманов».

Дрона и Видура вышли за ворота и выбрали в окрестностях города крупный, ровный участок земли. После того как это место было освящено молитвами и подношениями богам, Дрона поручил искусным мастерам возвести там большое ристалище. Обширную площадь в центре его обставили с четырех сторон высокими платформами. На них были установлены тысячи красивых резных деревянных кресел, отделанных слоновой костью и жемчугом, — дар городу от богатых купцов. На месте, отведенном для царя и его гостей, поставили ряды золотых тронов, выложенных кораллами и драгоценными камнями. Стены ристалища, вздымавшиеся, казалось, до неба, были украшены высокими белыми шестами с разноцветными вымпелами, реявшими на ветру.

В благоприятный день, выбранный царскими астрологами, на ристалище начали стекаться жители города, горевшие желанием увидеть, как царевичи будут показывать свое искусство. Впереди процессии Бхишма и Видура вели под руки Дхритараштру. За ними следовали Дрона и Крипа вместе с другими членами царской свиты, такими как Бахлика и Сомадатта, и царями, прибывшими из сопредельных государств. Шествующие из города в сопровождении многочисленных служанок придворные женщины были одеты в блистающие великолепием наряды и украшены драгоценностями. Они поднимались на царскую трибуну, словно богини, восходящие на священную гору Меру.

Толпы горожан из всех четырех сословий заполнили ристалище, дивясь его красоте. Массивные внутренние перегородки были сделаны из чистого золота и усеяны бесценными камнями вайдурья. Арену украшали сплетенные из ярких свежих цветов гирлянды и жемчужные нити. Шум толпы, наводнившей ристалище, напоминал рокот океана. Пение труб и гром барабанов смешивались с гудением раковин и возбужденными голосами людей.

Когда все расселись, на арену вышел Дрона вместе со своим сыном, Ашваттхамой. На Дроне были белые одежды и белые гирлянды, тело его было белым от сандаловой пасты. Волосы и борода тоже были белыми, так что рядом со своим могучим сыном он выглядел как полная луна, сопровождаемая планетой Куджа. С появлением Дроны шум толпы стал постепенно затихать. Затем по его знаку многочисленные брахманы вышли на арену и провели на ней благоприятные ритуалы, читая нараспев мантры, которые эхом разносились над ристалищем. Заиграли искусные музыканты, и прекрасные звуки, слившись в гармонию, немного успокоили сгоравшую от нетерпения публику.

Наконец на арене, выступая горделиво, словно львы, появились царевичи во главе с Юдхиштхирой. Все они были облачены в сияющие доспехи и снаряжены разными видами оружия. Дрона попросил их показать свое многогранное мастерство. Царевичи стали выходить вперед один за другим, начиная с Юдхиштхиры. Верхом на быстрых конях они искусно гарцевали по арене, поражая неподвижные и подвижные цели стрелами, на которых были выгравированы имена царевичей.

Тысячи стрел неслись во всех направлениях, заставляя некоторых зрителей пригибаться в страхе за свою безопасность. Другие же не выражали никакого страха, а лишь во все глаза смотрели, боясь упустить хоть что-нибудь в этом удивительном зрелище. Выкрики «Замечательно!», «Блестяще!» разносились над толпой. Юноши так искусно управляли колесницами, скакали верхом и обращались с оружием, что у зрителей захватывало дух. Обнаружив настоящее мастерство во всем этом, царевичи извлекли свои мерцающие голубым светом мечи и с криками бросились друг на друга. Они делали выпады и отражали удары, ловко уходя от выпадов противника. Люди с восторгом глядели на то, какое изящество, быстроту и силу проявлял каждый из царевичей.

Затем Дрона вызвал Бхиму и Дурьйодхану и велел им биться на палицах. Герои вышли вперед, меряя друг друга свирепыми взглядами и мыча, как разъяренные быки. Подняв над головой тяжелые стальные палицы, они закружились по арене, не спуская друг с друга глаз. Видура описывал Дхритараштре, а Кунти — Гандхари, как сражались два царевича, как они обрушивали друг на друга сокрушительной силы удары. Их палицы с громом сталкивались, словно грозовые тучи, высекая целые снопы искр.

Толпа разделилась: одни были на стороне Бхимы, другие же поддерживали Дурьйодхану. Повсюду на ристалище были слышны выкрики: «Полюбуйтесь-ка, ай да герой Бхима!» и «Вы посмотрите, что делает могучий Дурьйодхана!». Дрона заметил, что сражение все больше превращается из игры в серьезную схватку, а зрителей охватывает растущее возбуждение. Он велел сыну встать между ревущими соперниками и развести их. Ашваттхама, послушный просьбе отца, быстро выбежал вперед и разнял царевичей.

Когда Бхима и Дурьйодхана разошлись в стороны, продолжая бросать друг на друга свирепые взгляды, на середину арены вышел Дрона. Он остановил музыкантов и заговорил голосом, напоминающим раскаты грома: «А теперь свое умение покажет Арджуна. Он мне дороже собственного сына. Ни в одном виде военного искусства сыну Индры нет равных».

Дрона умолк, и на арену вышел Арджуна. Облаченный в золотые доспехи, с большим золотым колчаном стрел за спиной, лучезарный царевич был похож на облако, отражающее лучи заходящего солнца и окрашенное светом радуги и вспышками молнии. Непобедимый воин вышагивал львиной поступью, оглядывая трибуны, и каждый, на кого падал его взгляд, в страхе замирал.

В публике раздались радостные возгласы. Люди затрубили в раковины и заиграли на музыкальных инструментах.

— Этот прекрасный юноша — третий сын Кунти, он лучший из всех благочестивых людей и самый могущественный, — говорили одни.

— Он сын великого Индры, он самая надежная опора династии Куру, — добавляли другие.

Над толпой неслась многоголосая хвала. Кунти слушала эти слова и чувствовала, как молоко течет у нее из груди, смешиваясь со слезами.

Дхритараштра спросил Видуру, почему так радостно кричит народ. Когда же Видура объяснил ему, что так люди встречают появление Арджуны, Дхритараштра произнес:
— Как благодарен я судьбе за трех сыновей Кунти. Они подобны трем жертвенным кострам, а Кунти — священному топливу, что поддерживает в них огонь.

Но в глубине сердца Дхритараштру жгла ревность. Почему народ не приветствовал его сыновей с таким же восторгом? Разве Дурьйодхана хуже Арджуны? О, если бы только он мог видеть все своими глазами!

Видура описывал слепому царю все происходящее. Арджуна показывал одно небесное оружие за другим. Оружием агнея он разжег пламя, оружием варуна призвал потоки воды, с помощью оружия ваявья заставил подуть сильный ветер, а оружием парджанья вызвал проливной дождь. Оружием бхоума Арджуна создал участок земли, а оружием парватья выстроил холм посреди арены. Затем он призвал оружие антардхана, и все созданное ранее исчезло.

Горожане в изумлении смотрели на проявления мистической силы. В одно мгновение воин становился высоким, с огромное пальмовое дерево, а в следующее — уменьшался до размера пальца. Вот он стоял на колеснице, а через долю секунды оказывался на земле на большом расстоянии от нее. Затем Дрона выпустил механического железного кабана, который быстро побежал по арене, и Арджуна поразил его и пасть пятью стрелами, которые вонзились в цель, как будто это была одна стрела. Он попал двадцатью стрелами в полость коровьего рога, вращавшегося на веревке вокруг шеста. Продемонстрировав свое искусство владения луком, Арджуна вытащил меч и булаву и стал играть ими с необычайной ловкостью.

Представление подходило к концу. Смолкла музыка, и возбуждение толпы утихло. Вдруг со стороны входа послышались необычные звуки: кто-то со страшной силой стучал в ворота и ревел, как взбесившийся слон. Было очевидно, что на зрелище явился человек исключительной силы. Зрители оглядывались по сторонам, стараясь понять, откуда исходят звуки. «Что это — рушатся горы? Или, может, сама Земля раскололась надвое?». Некоторые решили, что, должно быть, какой-то ревнивый бог пришел сюда, желая похвалиться своей мощью.

Дрона вскочил с места. В окружении пяти Пандавов он был похож на луну, окруженную яркими звездами. А Дурьйодхана стоял со своими ста братьями, как Индра среди небожителей. Взгляды всех были обращены в сторону ворот. Оттуда к ним приближался воин, напоминавший пылающее солнце. На нем была сверкающая броня, росшая прямо из тела, а в ушах горели драгоценные серьги. Земля дрожала под его поступью, как будто шел не человек, а гора. Толпа оцепенела, глядя на незнакомца. Кто он и чего хочет?

Прекрасный юноша размашисто подошел прямо к Дроне. С некоторой долей безразличия он преклонил колени у его ног, а затем поприветствовал Крипу. Вновь оборотившись к Дроне, он заговорил, и голос его был слышен во всех уголках ристалища:
— Я Карна. С твоего позволения, о брахман, я продемонстрирую искусство, равное искусству Арджуны. Более того, я превзойду сына Кунти во всех отношениях. Смотрите же на мое мастерство и удивляйтесь.

Зрители как один встали, будто поднятые неведомой силой. Со всех сторон раздался рев и приветственные возгласы. Арджуна стоял, смущенный и разгневанный, сжимая и разжимая кулаки, покрытые защитными перчатками из кожи игуаны. Казалось, пламя горело в его глазах, устремленных на Карну.

Дрона кивнул в знак согласия. Карна вышел на середину арены и тут же стал демонстрировать свое умение. Под одобрительные крики толпы он повторил все приемы, исполненные Арджуной. Когда он закончил, Дурьйодхана вышел ему навстречу и горячо обнял его. Вот он наконец — тот, кто сможет усмирить этого зазнавшегося Арджуну. Сын Панду слишком уж долго находился в центре всеобщего внимания. Теперь у него появился достойный противник. Дурьйодхана с улыбкой обратился к Карне:
— Добро пожаловать, о великий герой. Мы очень рады видеть тебя сегодня среди нас. Говори, чем я могу послужить тебе? Я и все царство Куру — в твоем распоряжении.

Дурьйодхана заметил, как разгневан был Арджуна. С улыбкой глядя в сторону Пандава, он выслушал ответ Карны:
— Желание мое уже исполнено, мне достаточно того, что я услышал от тебя. Все, чего я желал, — это навеки подружиться с тобой. И все-таки у меня есть одна просьба: пожалуйста, позволь мне сразиться с Арджуной один на один.

Арджуна тут же напрягся, услышав эти слова: схватив лук, он крепко сжал его в руках. С самого первого мгновения, когда Арджуна увидел не скрывавшего высокомерия Карну, он испытал острое желание расправиться с ним. Возможно, сейчас у него будет эта возможность.

Дурьйодхана рассмеялся.
— Давай лучше наслаждаться радостями жизни, о герой, — ответил он Карне. — Мы будем счастливы.

Арджуна, не в силах более сдерживать себя, громоподобным голосом прервал Дурьйодхану:
— О Карна, пришла пора тебе испить чашу, ожидающую незваного гостя и непрошенного оратора.

Лицо Карны вспыхнуло, как раскаленный уголь.

— О Партха, эта арена предназначена не для тебя одного, — проговорил он. — Она открыта всем героям, среди которых есть и такие, кто посильнее тебя. К чему слова? Сильные не болтают попусту. Пусть за тебя говорят твои стрелы, я же обещаю снести тебе голову на глазах у твоего гуру.

Арджуна взглянул на Дрону — тот слегка кивнул. Впившись глазами в Карну, Пандав выступил вперед, готовый к битве. Дурьйодхана обнял Карну и отошел в сторону. Карна встал напротив Арджуны, держа оружие наготове. Внезапно небо покрылось тяжелыми тучами, среди которых ярко вспыхивали молнии. Люди увидели над головой Арджуны великолепную радугу Индры. Над Карной, однако, облака рассеялись, и его фигуру осветило яркое солнце. Сыновья Дхритараштры встали позади Карны, а Дрона, Крипа и Бхишма — позади Арджуны.

Толпа на трибунах разделилась. Женщины из царской свиты растерялись, не зная, кому из двух героев отдать предпочтение. Кунти же, видя перед собой Арджуну и Карну, стоящих друг против друга, потрясенная, лишилась чувств. Удивленный Видура осторожно поднял ее и привел в сознание, побрызгав на лицо холодной водой. Он спросил ее, что случилась, но Кунти ничего не ответила. Она сидела, обхватив голову руками. Могла ли она раскрыть кому-нибудь тайну, которую так долго хранила? В страхе она смотрела на арену и негромко молилась, понимая, что не в силах ничего изменить.

Сошедшиеся в поединке воины уже готовы были пустить в ход оружие, как вдруг Крипа, хорошо знавший правила сражений, выступил вперед и сказал:
— Этот сын Панду был рожден царицей Кунти и по праву считается потомком царского рода Куру. Пусть же теперь его соперник расскажет нам о своем происхождении и родословной. После этого Партха сможет решить, сражаться ему или нет.

Крипа повернулся к Карне. Участники поединка должны быть равны между собой.

Карна побагровел, но ничего не сказал. Было ясно, что он не принадлежал к царскому роду. Видя его замешательство, слово взял Дурьйодхана:
— Благородство и знатность не зависят от одного лишь происхождения. Воина, прославившегося геройскими подвигами и начальством над многими солдатами, следует считать благородным, даже если он не родился в царской семье. Но если Арджуна хочет сражаться только с царем, то я прямо сейчас дарую Карне царство.

Сказано — сделано, и Дурьйодхана распорядился провести церемонию прямо тут же, на арене. По его приказу кто-то принес освященную воду, и он побрызгал ею на голову Карны.

— Теперь ты — царь Анги.

Мод крики ликующей толпы брахманы прочитали подобающие молитвы и предложили Карне рис, цветы и освященную воду. Его возвели на золотой трон, и слуги стали обмахивать его опахалами из хвоста яка. Глубоко тронутый дружеским жестом Дурьйодханы, Карна сказал прерывающимся голосом:
— Как мне благодарить тебя, о царь? Я твой должник навеки.

Дурьйодхана ответил:
— Мне нужна лишь твоя дружба.

Мужчины обнялись, и это вызвало еще большее ликование в толпе. Теперь, казалось, ничто уже не могло помешать поединку между Карной и Арджуной. Но вдруг на арену выбежал, опираясь на палку, какой-то древний старик. Одежда на нем болталась, и он весь трясся от старости. Задыхаясь, весь в поту, он бежал к Карне. Увидев его, Карна немедленно сошел в трона и склонил еще мокрую после коронации голову к ногам старика. Затем он поднялся и сказал стоявшему в изумлении Дурьйодхане:
— Это мой отец, Адхиратха.

Адхиратха сидел среди зрителей и вышел, чтобы поздравить сына с коронацией. Он был колесничим: одежда и имя выдавали его принадлежность к этому ремеслу. Подойдя к Карне, Адхиратха крепко обнял его, обливаясь слезами радости.

Увидев это, Бхима презрительно усмехнулся:
— О сын колесничего, умереть от руки Арджуны — слишком большая честь для тебя. Возьми-ка лучше кнут да поезжай куда-нибудь на своей колеснице. По правде говоря, ты заслуживаешь трона Анги не больше, чем пес заслуживает ги, которое предлагают в жертву богам.

Карна в смятении опустил голову. Тогда разгневанный Дурьйодхана поднялся посреди своих братьев, как разъяренный слон поднимается из озера, усыпанного лотосами.

— О Бхима, лучше бы ты взял свои слова обратно, — сказал он. — Разве может такой человек принадлежать к низкому роду? Главные качества героя — это его сила и доблесть. Мы все сегодня были свидетелями великой мощи Карны.

Дурьйодхана затем назвал имена разных богов и героев, чье рождение было необычным. Например, о Дроне было известно, что он родился из горшка, Крипа родился из пучка вереска, а великий бог Карттикея — из зарослей тростника. Да и рождение самих Пандавов было окутано тайной.

— Может ли от оленя родиться лев? Посмотрите на этого человека: доспехи растут у него из тела, он украшен благоприятными знаками. Я уверен, что он вовсе не колесничий.

Дурьйодхана, вызывающе посмотрев на Пандавов.

— Если кому-то не нравится, что я короновал Карну, пусть он тогда выступит вперед и натянет свой лук в поединке со мной.

Героическая речь Дурьйодханы привела в возбуждение толпу зрителей. Народ приветствовал его одобрительными возгласами, предвкушая начало славного поединка между двумя великими героями, который теперь-то уж непременно должен был состояться. Однако в то время, когда говорил Дурьйодхана, зашло солнце, и поэтому спор пришлось перенести на следующий день. Дурьйодхана взял Карну за руку и вывел с арены, озарившейся в наступившей темноте светом бесчисленных ламп. Пандавы тоже ушли, а вместе с ними и Дрона, Крипа и Бхишма. Разошлись по домам и горожане. Кто-то из них вспоминал Арджуну, а кто-то Карну, другие же говорили о Дурьйодхане, считая его героем дня.

Кунти в глубине души благодарила Господа. Она смотрела на Карну, уходящего с арены, и уносилась мыслями в прошлое, в тот день, когда он появился на свет. Тогда ей всего лишь захотелось испытать благословение, полученное от Дурвасы. Она и представить себе не могла, что данная ей мантра окажется столь могущественной. Кунти вспоминала, как она лежала на своем ложе, глядя на сияющее солнце, поднимавшееся над Гангой. Вот если бы призвать к себе бога Солнца! На ум пришла мантра, и почти в ту же секунду перед ней появился огненный Сурья. Кунти охватило удивление, а потом и замешательство, когда он сообщил ей, что не может уйти, не даровав ей ребенка.

— Я пока незамужняя девушка, — пробовала возразить она. — Что обо мне скажут люди?

Сурья улыбнулся. Он сделает так, что она родит сына, но при этом останется девственницей.

Так и произошло. Бог ушел, а в должный срок у нее родился мальчик. Кунти дивилась на сиявшие на нем золотые доспехи и серьги — те же самые, что она увидела на Карне, когда тот вступил на арену. Она вспомнила, как эти доспехи сверкали в лучах утреннего солнца на ее мальчике, уносимом в корзине по течению реки. На глаза Кунти снова навернулись слезы, когда она вспомнила, как ей пришлось скрыть ото всех, что у нее родился ребенок, и как она, ничего не видя от слез, столкнула корзину с сыном в быструю реку. Адхиратха, должно быть, нашел корзину и вырастил ребенка. Кунти бросила последний взгляд в ту сторону, куда ушли Карна с Дурьйодханой, и тоже отправилась домой, во дворец, ведя под руку Гандхари.