ГЛАВА 26

В САН-ФРАНЦИССКОМ аэропорту Свамиджи улыбался, но говорил мало. Преданные встретили его цветами и киртаном. Но на этот раз все было по-другому. Опираясь на палку, он прошел прямо к машине.

Джаянанда уже ждал Свамиджи со своим фургоном, чтобы отвезти его в небольшой загородный домик, который они сняли для него в северном пригороде Сан-Франциско, Стинсон-Бич. Но Свамиджи сказал, что сначала хотел бы заехать в сан-францисский храм Радхи-Кришны. Джаянанда отвез его в храм на Фредерик-стрит. Выйдя из машины, Свамиджи вошел в маленькое помещение, заполненное преданными и гостями, которые с нетерпением ожидали его. Он поклонился улыбающемуся Джаганнатхе и, не сказав ни слова, вышел из комнаты, вернулся в машину и уехал в Стинсон-Бич.

Дорога проходила через прибрежные горы и была такой извилистой и крутой, что Свамиджи почувствовал тошноту. Он прилег на заднем сиденье, а Джаянанда сбавил скорость, но даже это мало помогло. Киртанананда понял, что Свамиджи будет очень трудно ездить из Стинсон-Бич в сан-францисский храм. Но, может быть, это и к лучшему — у него будет больше времени, чтобы восстановить силы.

Преданные согласились, что со Свамиджи следует остаться только Упендре и Киртанананде. Они хотели, чтобы их духовного учителя ничто не беспокоило и он мог быстро поправиться.

В ту ночь у Свамиджи снова болело сердце. Всю ночь он не мог заснуть и не встал, как обычно, ранним утром, чтобы заниматься переводами. В пять утра к нему вошел Киртанананда и слегка приоткрыл окно, чтобы до Свамиджи донесся легкий океанский бриз. Повторяя джапу, Свамиджи сидел на кровати, сосредоточенно глядя на стопы Господа Кришны и Шримати Радхарани. Гряда гор на востоке заслоняла утреннее солнце.

С тех пор как у Свамиджи случился приступ, Киртанананда каждый день, утром и вечером, делал ему массаж. Он энергично растирал голову Свамиджи, потом садился сзади и массировал ему спину, после чего переходил к груди, рукам и ногам. Нередко вся процедура занимала больше часа. После больницы Свамиджи каждый день совершал утренние прогулки, даже когда жил в Нижнем Ист-Сайде. В это утро он тоже отправился на прогулку по пляжу, сопровождаемый Киртананандой и Упендрой.

Прогуливаясь по берегу, Свамиджи указал тростью на какую-то возню в песке.

— Смотрите, — сказал он, — жизнь есть повсюду. Нет такого места, где не было бы живых существ. А они говорят, что на Луне нет жизни!

Берег был каменистым, в море спускались скалы, о которые с грохотом, напоминающим раскаты грома, бились волны.

— Слышите этот звук? — спросил Свамиджи. — Это эхом отдается биение сердец гопи, когда они чувствуют разлуку с Кришной.

Он гулял около часа, пока его юные слуги не устали.

— Я утомил вас? — засмеялся Свамиджи. — Эти прогулки и массаж изо дня в день спасают мне жизнь.

Они пошли дальше. К одиннадцати часам солнце наконец выглянуло из-за гор, и Свамиджи, обернув голову полотенцем, сел на раскладной стульчик, чтобы принять солнечную ванну. Он продолжал твердить, что ему нужно больше солнца. После обеда небо опять затянуло облаками.

Вечером Свамиджи позвал Киртанананду и Упендру в большую гостиную и провел с ними негромкий киртан, спев «Харе Кришна» и «Говинда джая джая». Он встал и водил их за собой по комнате по кругу. Проходя перед изображением Кришны, он всякий раз останавливался, слегка кланялся, сложив ладони, а затем поворачивался вокруг себя и шел дальше.

Мысль провести такой фестиваль осенила Свамиджи, когда однажды у себя в комнате он смотрел в окно, выходившее на Фредерик-стрит. Увидев открытые грузовики, которые проезжали мимо, он подумал, что было бы неплохо поставить на такие грузовики Божества Джаганнатхи и провести Ратха-ятру на американский манер. Он даже сделал рисунок грузовика с балдахином на четырех колоннах, украшенного флагами, колокольчиками и гирляндами из цветов. Он вызвал к себе Шьямасундару: «Ты должен сделать такую колесницу для Ратха-ятры». Теперь позади храма на Фредерик-стрит стояла готовая колесница — желтый грузовик диггеров, арендованный в компании Герца. На грузовике был установлен полотняный балдахин в форме пирамиды, закрепленный на колоннах высотой полтора метра.

Сидя со Свамиджи на пляже, Мукунда рассказывал ему, с каким энтузиазмом работают преданные и как все хиппи в Хайт-Эшбери только и говорят, что о шествии Господа Джаганнатхи, которое должно состояться на следующий день. Преданные хотели, чтобы праздничная процессия двигалась через Голден-Гейт-парк, но полиция разрешила пройти только по Фредерик-стрит на юг к морю. Мукунда сказал, что под балдахином преданные собираются поставить Божества. Джаганнатха будет смотреть вправо, Субхадра — назад, а Баларама — влево. Он хотел знать, правильно ли это. На самом деле, сказал Свамиджи, Божества обычно везут на отдельных колесницах, каждую из которых толпа людей тянет за веревки вдоль по улице. Может быть, когда-нибудь так будет и в Сан-Франциско.

— Сделайте все как следует, — предупреждал он, — и не стоит ехать слишком быстро. Преданные должны медленно вести грузовик по улице до пляжа и все время петь киртан.

Мукунда и Шьямасундара на все лады расхваливали Джаянанду: он объездил весь город, собирая пожертвования — фрукты и цветы, нашел людей, которые помогли украсить колесницу, установил на грузовике усилители и развесил во всех магазинах рекламные плакаты. Он был неутомим и своим энтузиазмом заражал всех остальных. Женщины весь день делали чапати, чтобы завтра их можно было тысячами раздавать толпе. Преданные подготовили сотни воздушных шаров с надписью «Харе Кришна Ратха-ятра», собираясь выпустить их на улицах, когда начнется парад.

Когда преданные спросили, что нужно сделать еще, Свамиджи сказал, что процессия, раздача прасада и киртан — это все, что необходимо. Они должны дать людям возможность увидеть Господа Джаганнатху и услышать мантру Харе Кришна. Все время, пока процессия движется, они должны танцевать и петь перед колесницей.

— Но все нужно сделать как следует, — повторил Свамиджи. — Делайте все как можно лучше, и тогда Господь Джаганнатха будет доволен вами.

— Это было великолепно! Потрясающе! Это был замечательный день! — говорили они.

Растроганный Свамиджи слушал о том, как прошел праздник. К процессии присоединилось множество хиппи. Мукунда, Харидас, Хаягрива и несколько женщин ехали на колеснице, и все инструменты, включая фисгармонию, на которой играла Ямуна, звучали через усилитель. Людям на улицах это очень понравилось. Полицейские, эскортировавшие процессию на автомобиле, хотели было поторопить преданных, но собралась такая толпа, что колонна была вынуждена двигаться медленно, именно так, как просил Свамиджи. Субал все время танцевал как безумный, а Джаянанда прыгал, играя на караталах. С грузовика несколько женщин раздавали всем желающим кусочки апельсинов, яблок и бананов, а другие разбрасывали цветы. Толпа была в полном восторге.

Шьямасундара рассказал, как они поднимались по крутому холму. Шьямасундара был за рулем, а рядом на переднем сиденье сидел его пес, Ральф. Вдруг мотор заглох. Шьямасундара попытался снова завести его, но не смог. Затем отказали тормоза и грузовик начал съезжать с холма! Наконец его удалось остановить. Но когда он попытался двинуться вперед, мотор опять заглох и грузовик опять покатился под гору! Шьямасундара включал зажигание, и грузовик трогался, но затем двигатель замолкал и машина снова катилась назад. Все забеспокоились. Наконец грузовик поехал, и процессия продолжила свой путь до пляжа.

Свамиджи улыбнулся и сказал, что это игры Господа Джаганнатхи. То же самое было, когда Господь Чайтанья присутствовал на Ратха-ятре в Джаганнатха-Пури. Тогда колесница тоже остановилась, и никому не удавалось сдвинуть ее с места. Царь Ориссы приказал толкать колесницу и тянуть ее за веревки самым сильным борцам, но колесница не сдвинулась ни на сантиметр. И даже слоны не смогли заставить ее поехать. Тогда Господь Чайтанья Сам уперся головой в колесницу и подтолкнул ее, и только тогда она тронулась с места. Теперь Ратха-ятра пришла на Запад, а вместе с ней и эта лила Господа Джаганнатхи.

Свамиджи заметил, что некоторых преданных нет на месте.

— А где Ямуна и Джанаки? — спросил он.

Преданные рассказали, что какие-то хиппи раздавали на процессии леденцы, начиненные ЛСД, и некоторые преданные нечаянно попробовали их и теперь пытаются прийти в себя.

Субал рассказал о том, как после праздника они ехали сюда по автостраде на украшенном цветами грузовике с балдахином — тридцать преданных и Божества: Джаганнатха, Субхадра и Баларама. Экипаж, на котором они проделали путь через горы, был, наверное, одним из самых необычных средств передвижения, которые когда-либо видел свет.

После того как гости уехали, Божества остались в доме со Свамиджи и его слугами. Свамиджи был доволен тем, что праздник удался. Пусть у его учеников не хватало опыта, зато у них была искренность. Бхактисиддханта Сарасвати и Бхактивинода Тхакур наверняка остались бы довольны первой американской Ратха-ятрой.

Свамиджи написал в Нью-Йорк Брахмананде:

Свамиджи продолжал говорить о поездке в Индию. Поездка, в сущности, была уже решена, оставалось только выяснить, когда и каким путем он поедет — западным, через Японию, или восточным, через Нью-Йорк. Хмурое небо и не по сезону холодная погода в Стинсон-Бич разочаровали его. Здоровье Свамиджи оставалось слабым. Иногда он даже поговаривал о смерти. Неважно, где он умрет — в Америке или во Вриндаване, сказал он. Если вайшнав умирает во Вриндаване — на земле, где появился Кришна, — он возвращается к Кришне в духовный мир. Но, когда Господь Чайтанья Махапрабху путешествовал по Индии, Его преданный, Адвайта, сказал Ему: «Где Ты, там и Вриндаван». Тот, кто все время поглощен мыслями о Кришне, всегда находится во Вриндаване. Поэтому если он умрет, проповедуя сознание Кришны, то, где бы это ни произошло, он обязательно достигнет вечного Вриндавана в духовном небе.

И все же Свамиджи хотел поехать во Вриндаван. Это самое лучшее место на земле для того, чтобы умереть или выздороветь. Кроме того, он рассчитывал взять во Вриндаван своих учеников, чтобы как можно лучше подготовить их к проповеди в странах Запада. Об этих планах он рассказал в письме к Сумати Морарджи, владелице пароходной компании «Синдия».

Свамиджи пообещал Киртанананде, Хаягриве и другим, что возьмет их с собой и сам покажет святые места, связанные с играми Кришны. Воспользовавшись средствами из фонда, созданного для строительства храма в Нью-Йорке, он мог бы открыть во Вриндаване «Американский дом».

Когда Говинда даси написала Свамиджи, что ей очень хочется снова служить ему, как это было в Нью-Джерси, он ответил, что собирается в Индию, где попытается построить «Американский дом». «Ты сможешь приехать туда и остаться там навсегда. И ты, и твой муж увидите, как замечательно поклоняться Кришне в мирной атмосфере Вриндавана».

В Стинсон-Бич, набираясь сил для путешествия, Свамиджи продолжал придерживаться своего обычного распорядка дня. Иногда из Сан-Франциско к нему приезжали преданные, по одному или по двое. Как и прежде, он выходил на утренние прогулки, принимал солнечные ванны, когда солнце выглядывало из-за облаков, и проводил вечерние киртаны или чтения в гостиной. Все как всегда, тихо и размеренно.

Упендра: Обычно он сидел в своем кресле с той стороны дома, которая выходила к морю. Ему нравилось наблюдать, как мы резвимся в воде. В первый раз я чувствовал некоторую неловкость, когда шел купаться, зная, что за мной наблюдает Свамиджи. Но все-таки я зашел в воду и начал мыться. Потом я оглянулся на Свамиджи и увидел, как он на своем кресле делает движения руками вверх, словно плещется в воде. Он продолжал до тех пор, пока до меня не дошло: он хочет, чтобы я начал купаться по-настоящему. Когда я стал плескаться и прыгать в воде, он закивал головой и широко улыбнулся.

Мукунда: Я гулял со Свамиджи по пляжу, и когда он сел, я тоже сел напротив него. Он спросил:
— Как по-твоему, кто такой Кришна?

Я ответил:
— Кришна - Бог. Он - Всевышний. Наш долг - поклоняться и служить Ему.

Свамиджи был как будто доволен, но потом сказал:
— Ты должен повторять на четках 64 круга ежедневно.

Я был поражен и не знал, что ответить. Я не знал, должен ли я вообще отвечать. Я просто продолжал смотреть на него, а он смотрел на меня. Немного погодя он сказал:
— Ну, можешь повторять хотя бы 32 круга.

Я по-прежнему не говорил ни слова. Мне казалось, что даже 16 кругов - это много. Я недоумевал, как я смогу осилить 32. Через некоторое время Свамиджи сказал:
— В самом крайнем случае ты должен повторять каждый день 16 кругов.

— Да, Свамиджи, — ответил я.

Я знал, что могу, по крайней мере, постараться как-то выполнять это требование.

Свамиджи терпеливо объяснил, что, хотя материалисты жалеют Хираньякашипу, преданные приходят в восторг, видя, как Нрисимхадева разрывает его на части. Хираньякашипу, сказал он, держал в страхе всю вселенную и занял трон Индры, царя небес. Хираньякашипу издевался даже над собственным пятилетним сыном Прахладой, чистым преданным Господа Кришны. Так что в играх Господа Нрисимхи нет ничего дурного. В действительности Хираньякашипу, убитый Господом, обрел освобождение из материального мира.

Попросив преданных повесить изображение на стену, Шрила Прабхупада сел за пианино и начал играть. Преданные знали, что Свамиджи прекрасно играет на индийской фисгармонии, левой рукой качая мехи, а правой нажимая на клавиши, но никогда не видели, чтобы он играл на пианино. Они и не подозревали, что он умеет. Но Свамиджи без запинки сыграл несколько мелодий индийских бхаджанов и играл минут пять.

— Почему мы уделяем столько внимания имперсоналистам? — спрашивал Киртанананда. — Почему мы постоянно на них нападаем? Не лучше ли сосредоточить силы на войне с атеистами?

— Ты говоришь так потому, что сам имперсоналист, — сердито отвечал Свамиджи.

Как-то раз он объяснил, что непреданные, сбивающие с толку невинных людей, — демоны, и их нужно выводить на чистую воду. Киртанананда возразил:
— Если мы будем называть их демонами, они никогда не исправятся.

— Но они демоны, — ответил Свамиджи.

— Но мы не можем называть их демонами, Свамиджи.

— Да, они демоны! Пока ты не поймешь этого, ты не сможешь прогрессировать в сознании Кришны.

— А демоны могут стать преданными? — спросил Киртанананда.

— О да, — ответил Свамиджи. — Даже демоны становятся вайшнавами, если повторяют «Харе Кришна» и занимаются преданным служением.

Преданные беспокоились, размышляя о том, смогут ли они продолжать служить Кришне без Свамиджи. Кому-то из них пришла в голову мысль пригласить в Америку одного из духовных братьев Свамиджи, чтобы тот занял его место, а если случится худшее, то и возглавил Международное общество сознания Кришны. Когда это предложение дошло до Свамиджи, он задумался над ним, но сразу ничего не ответил.

Мукунда: Мы сидели вдвоем в комнате Свамиджи, он был как никогда серьезен и молчалив. Глаза его были закрыты. Вдруг из них потекли слезы. Дрожащим голосом он проговорил:
— Мой духовный учитель не был обыкновенным духовным учителем.

Он сделал паузу, утер слезы и голосом, который задрожал еще сильнее, сказал:
— Он спас меня.

В этот момент я начал понимать, что значит "духовный учитель", и тут же отверг всякую мысль о том, что кто-то сможет заменить нам Свамиджи.

Через два дня Свамиджи сказал, что не станет просить никого из своих духовных братьев, чтобы они приехали сюда и взяли на себя заботу о его учениках. Он сказал:
— Если этот человек скажет хоть слово по-другому, не так, как я, это посеет в вас сомнения и собьет с толку.

На самом деле, сказал он, подобная мысль является оскорблением духовного учителя.

Один из кандидатов в ученики страшно нервничал. Склонившись перед Свамиджи, он не вставал.

— Можешь подняться, — сказал Свамиджи. — Итак, ты хочешь получить посвящение?

Парень ответил «да» и, не найдя, что еще сказать, начал повторять «Харе Кришна».

— Сейчас я должен почитать мантру на твоих четках, — объяснил Свамиджи.

Он читал около десяти минут и затем вернул четки ученику, сказав:
— Твое имя Анируддха.

— Что это значит? — спросил юноша.

— Это имя внука Кришны. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

Анируддхе ничего не приходило в голову — от волнения он уже успел забыть, как его зовут, — и Свамиджи его отпустил.

Чуть позже Свамиджи позвал Анируддху, но тот не понял, что зовут именно его.

— Анируддха, — сказал Киртанананда и посмотрел на него, — тебя зовет Свамиджи.

Другой ученик получил имя Уддхава. На следующий день Свамиджи, отдыхая во дворе, позвал:
— Киртанананда! Упендра! Уддхава!

Он хотел прочитать им стих, который обнаружил, изучая «Шримад-Бхагаватам». Киртанананда и Упендра пришли и сели у ног учителя.

— О, а где Уддхава? — удивился Свамиджи.

Упендра сообщил, что Уддхава пошел погулять по окрестным холмам, посмотреть на коров и почитать для них мантру. Упендра думал порадовать Свамиджи сообщением, что его новый ученик забрался в горы почитать мантру коровам. Но Свамиджи неодобрительно покачал головой:
— Неугомонный!

Он хотел, чтобы новый ученик услышал стих, который он обнаружил.

Свамиджи прочитал перевод: «Слава Верховному Господу, известному как сын Деваки! Слава Верховному Господу, светочу династии Вришни! Слава Верховному Господу, чья кожа нежна, как лотос, и цветом напоминает только что народившееся облако! Слава Верховному Господу, который нисшел на Землю, чтобы избавить ее от тяжкого бремени демонов, слава Господу, всем дарующему освобождение!». Повторив текст и его перевод, Свамиджи сказал ученикам, что они могут вернуться к своим обязанностям.

Свамиджи сообщил Киртанананде, что окончательно решил ехать в Индию через Нью-Йорк и хочет сделать это как можно скорее. Киртанананда уложил его вещи и повез Свамиджи назад в Сан-Франциско, где они должны были провести ночь и на следующее утро вылететь в Нью-Йорк.

В тот вечер в храме и даже в квартире Свамиджи царило лихорадочное возбуждение. В храме было тесно от преданных и гостей, которые собрались, чтобы увидеть Свамиджи перед его отъездом в Индию. Десятки людей хотели получить посвящение. Когда Киртанананда посоветовал Свамиджи поберечь силы и не спускаться в храм на вечернюю программу, Свамиджи настоял на том, чтобы, по крайней мере, присутствовать на киртане.

Когда Свамиджи вошел в храм, преданные тотчас же прервали киртан и склонились перед ним в глубоком почтении. Воцарилась тишина... Он внушал им такое благоговение, какого они не знали раньше. Кто знает, может быть, они видят его в последний раз. Они наблюдали за ним во время киртана, когда он играл на караталах и пел вместе с ними. Те, кто еще не получил посвящения, хотели принять его своим духовным учителем — сегодня же, пока еще не поздно.

Свамиджи попросил микрофон. Никто не ожидал, что он будет говорить. Киртанананда, единственный, кто мог его удержать, не сказал ни слова, он сидел перед ним, как и другие, в смиренном ожидании. Свамиджи тихим голосом стал говорить о своей миссии: по приказу духовного учителя он принес Движение Господа Чайтаньи в Америку, и Кришна милостиво послал ему так много искренних душ.

— В Индии у меня остались дети, которые когда-то были моей семьей, — сказал он, — но мои настоящие дети — это вы. Сейчас я собираюсь ненадолго уехать в Индию.

Все неотрывно смотрели на Свамиджи, который сидел перед ними, прислонясь к стене, завешенной тканью, и тихим голосом говорил. Внезапно дверь отворилась и в храм вошел понурый Равиндра-Сварупа. Все знали, что он хочет бросить сознание Кришны. Он не отнесся всерьез к обетам, данным при посвящении, и хотел продолжать свой путь в одиночку. Ему не нужен был духовный учитель. Преданные отговаривали его, но парень стоял на своем. Все недовольно покосились в его сторону. Как мог он заявиться сюда в такой день, накануне отъезда своего духовного учителя!

Равиндра-Сварупа распростерся на полу в поклоне, но, поклонившись, не поднялся, а пополз к Свамиджи на четвереньках. Обычно Равиндра вел себя слегка надменно и вдобавок был красив и носил длинные, взъерошенные волосы и бороду. Но теперь он был весь какой-то жалкий, заплаканный и словно безумный. Он подполз к Свамиджи, сидевшему на небольшом, всего в две ступеньки, возвышении из красного дерева, и Свамиджи с состраданием посмотрел на него:
— Подойди ко мне, мой мальчик.

Равиндра взобрался на ступеньки и положил свою лохматую голову Свамиджи на колени. Растроганные, преданные наблюдали, как Свамиджи гладит Равиндру по голове, а юноша все плакал и плакал.

— Что случилось, сынок? Ты не должен быть таким несчастным.

Равиндра выкрикнул:
— Я хочу... — он зарыдал, — а-а... напрямую... а-а... к Богу! Без посредников!

Свамиджи продолжал похлопывать и гладить голову юноши:
— Нет, оставайся с нами, если можешь. Не сходи с ума.

Рыдания Равиндры понемногу стихли, и Свамиджи продолжил, обращаясь одновременно к нему и к взволнованным слушателям:
— Я старик, — сказал он, — и могу умереть в любую минуту. Но я прошу вас об одном — пожалуйста, продолжайте движение санкиртаны. Вы должны стать смиренными и научиться терпению. Господь Чайтанья говорит, что преданный должен быть смиреннее травы и терпеливее дерева. Чтобы распространять в мире философию сознания Кришны, нужны энтузиазм и настойчивость.

Вдруг Равиндра перестал плакать. Он вскочил на ноги, постоял немного — вид у него был несчастный — и, с мгновение поколебавшись, вышел вон, хлопнув дверью.

Драматический уход Равиндра-Сварупы из сознания Кришны потряс преданных. Свамиджи сидел неподвижно и говорил очень серьезно. Он призывал их сплотиться и развивать Движение сознания Кришны на благо себе и другим. Проповедуя людям, они должны просто повторять то, что узнали от него, сказал он.

Может быть, впервые они осознали, что являются частью проповеднической миссии, движения. Они были вместе не только для того, чтобы приятно проводить время и слушать красивые, ласкающие слух звуки. На них лежали обязанности перед Свамиджи и Кришной, которые они приняли на себя из любви.

Свамиджи вернулся к себе на квартиру, где вскоре началось столпотворение. Уже стемнело, а многие преданные хотели получить посвящение. Мукунда, Джаянанда и другие лидеры пытались определить, кто из желающих был искренен в своем намерении. Выбранных кандидатов они по нескольку человек впускали в комнату.

Свамиджи сидел за своим низеньким столом, повторяя мантру на четках каждого из учеников, после чего возвращал четки и называл его духовное имя. В какой-то момент Киртанананда попросил его остановиться — остальные могли получить посвящение по почте. Но Свамиджи решил, что даст посвящение всем пришедшим.

Мукунда и Джаянанда установили принцип очередности. Кто-то месяцами ждал посвящения и очевидно был искренним преданным. Другим пришлось уйти.

Джон Картер: К концу лекции я твердо решил получить посвящение. И хотя были какие-то разговоры о посвящении по почте, я знал, что хочу иметь личную связь с духовным учителем, хочу, чтобы он сам посвятил, сам принял меня. Я подбежал к Мукунде и спросил:
— Сколько уже записалось? Я тоже хочу попасть в список.

Он ответил:
— Знаешь, Свамиджи не придерживается какого-то строгого порядка. Мы просто пытаемся выбрать самых искренних.

— Пожалуйста, внеси меня в список! — взмолился я. — Я искренен, я действительно хочу получить посвящение!

Он внес мое имя в список и отнес список Свамиджи. Тот по одному начал вызывать кандидатов. Он вызвал первого, второго, третьего... Я начал немного нервничать. Потом он позвал четвертого... Я сидел как на иголках... Затем, когда прозвучало пятое имя, и опять не мое, я был совершенно раздавлен. Я думал: «О, он собирается в Индию, а затем — сразу к Кришне. Я упустил последний шанс. Все кончено. Жить больше незачем».

Я попытался добраться до вешалки, чтобы взять куртку и уйти, прежде чем другие увидят мои слезы. Я еще не начал плакать, но чувствовал, что вот-вот начну. Кто-то похлопывал меня по спине и утешал: «Ничего-ничего. Он напишет тебе письмо и сообщит тебе твое имя».

Но в моей голове была единственная мысль: «Да-а-а, судя по тому, что он сегодня говорил, этого, возможно, уже никогда не случится». Я едва держался на ногах. Я вышел на улицу и через автостоянку направился к Голден-Гейт-парк. Я, кажется, шел к мосту Голден-Гейт и думал, что просто брошусь с него. Тогда я был еще новичком и не знал, что если совершаешь самоубийство, то становишься призраком. Мне казалось, что жизнь моя потеряла всякий смысл.

Я уже наполовину пересек автостоянку, когда меня осенило: «А что, если он надумает принять еще одного, а меня в это время там не окажется?». Эта мысль наполнила меня такой надеждой, что я развернулся и побежал обратно. И не успел я зайти в храм, как сверху сбежала Джанаки и сказала: «Он примет еще одного». И она схватила кого-то другого и с ним побежала наверх. У меня подкосились ноги, а из глаз брызнули слезы. Но там стояла Харшарани. Она вцепилась в мою руку и скомандовала: «Пошли!». Она помчалась по лестнице, таща меня за собой, и ворвалась в комнату Свамиджи, даже не постучав.

Свамиджи взглянул на нас с изумлением. Харшарани сказала:
— Свамиджи, вы должны дать этому юноше посвящение.

К этому времени я уже просто ревел, и Свамиджи засмеялся. Он сказал:
— Все хорошо. Не плачь. Все будет в порядке.

Он прочитал мантру на моих четках и назвал меня Дживанандой.

На следующее утро Свамиджи должен был расстаться со своими любящими последователями. Несколько машин, наполненных преданными, сопровождали его в сан-францисский аэропорт.

Нандарани: Некоторые были искренни, а кто-то плакал просто потому, что так принято — плакать, когда духовный учитель уезжает. На самом деле никто из нас толком не знал, кто такой духовный учитель.

Джанаки шутя выхватила из рук Свамиджи билет и паспорт.

— Теперь вы не сможете уехать, — сказала она.

— Ничего, — улыбнулся он. — У меня уже есть посадочный талон. Я индиец. Они пустят меня на родину.

Свамиджи, стоя у выхода на посадку, повернулся к собравшимся вокруг него последователям, которые с благоговением взирали на него:
— На самом деле у меня есть только одно желание, и тот, кто его исполнит, доставит мне огромную радость. У меня есть храмы в Нью-Йорке, Монреале и Сан-Франциско. Но у меня нет храма в Лос-Анджелесе.

Еще он попросил их оставаться в сознании Кришны и проповедовать.

Они смотрели, как он повернулся и прошел на посадку, с тростью в одной руке и посадочным талоном в другой.

В Нью-Йорке преданным было некогда предаваться печали. Свамиджи телеграфировал Шри Кришне Пандиту, что прилетает в Дели 24 июля и Шри Кришна Пандит должен подготовить для него комнату в своем храме в Чиппиваде. В телеграмме Свамиджи упомянул о своем намерении проконсультироваться с аюрведическим врачом в Дели, а затем поехать во Вриндаван. Свамиджи уже считал часы, оставшиеся до его приезда во Вриндаван.

Накануне своего отъезда Свамиджи написал Сумати Морар-джи. В ответе на его последнее письмо она согласилась предоставить ему бесплатный проезд на корабле до Индии, но только ему одному, без учеников. «Поскольку я устроила Ваше путешествие в Америку, — писала она, — я считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы Вы благополучно вернулись в Индию, тем более что здоровье Ваше оставляет желать лучшего». Но везти бесплатно его учеников она не согласилась.

20 июля Свамиджи написал:

Ачьютананда сказал Свамиджи, что хочет поехать в Индию и там целиком посвятить себя учебе, набраться опыта и обрести привязанность к Кришне. От Свамиджи он слышал, что за два дня во Вриндаване человек может обрести большее сознание Кришны, чем за десять лет в Америке.

— Как вы думаете, я смогу поехать? — спросил Ачьютананда.

— Можешь не сомневаться, — сказал ему Свамиджи, — следующая наша встреча будет во Врадже.

Преданные попросили Сатсварупу переехать в Бостон и открыть там центр сознания Кришны, а Рупанугу они просили сделать то же самое в Буффало. Когда Сатсварупа и Рупануга обратились к Свамиджи, чтобы узнать, что он думает об этих планах, он остался очень доволен. Свамиджи рассказал им, что Субал собирается открыть центр в Санта-Фе, а Даянанда — в Лос-Анджелесе.

— Мантра Харе Кришна подобна большой пушке, — сказал он. — Стреляйте из нее, чтобы вас слышали все, и тогда майя в страхе побежит с поля битвы.

Преданным хотелось спросить его: «А вдруг вы не вернетесь?». Они очень боялись этого. А что если Кришна оставит Свамиджи во Вриндаване? Что если Свамиджи никогда больше не приедет в Америку? Уцелеют ли они в этой битве с майей? Но Свамиджи уже заверил их, что того сознания Кришны, которое он им дал, хватит, даже если он никогда не вернется назад.

Всего за полчаса до отъезда в аэропорт Свамиджи сидел в своей комнате и начитывал четки девушке, которая в последнюю минуту попросила дать ей посвящение. Затем, как бывало много раз до этого, он вышел из своей комнаты, спустился вниз, пересек внутренний двор и вошел в магазинчик.

Сидя на старом ковре, он говорил спокойно и проникновенно.

— Я уезжаю, но мой Гуру Махараджа и Бхактивинода остаются здесь, — он взглянул на изображения своего духовного учителя и Бхактивиноды Тхакура. — Я попросил их присмотреть за вами, моими духовными детьми. Дед всегда заботится о детях лучше, чем отец. Так что не беспокойтесь. Ни о какой разлуке не может быть и речи. Звук мантры крепко-накрепко связывает нас, даже если мое материальное тело находится где-то в другом месте. Что для нас это материальное тело? Повторяйте мантру Харе Кришна, и я всегда буду вместе с вами. Вы будете повторять мантру здесь, а я буду повторять ее там, и эта вибрация свяжет нас друг с другом.

Несколько преданных поехали со Свамиджи на такси — Брахмананда сидел на переднем сиденье, рядом с шофером, а Раярама и Киртанананда — на заднем, вместе со своим духовным учителем.

— Когда Киртанананда увидит Вриндаван, — сказал Свамиджи, — ему будет трудно поверить, что я мог променять его на Нью-Йорк. Там так чудесно! Там нет ни одной машины, а здесь от них просто некуда деться — туда-сюда, туда-сюда — вжжик! вжжик! Там есть только мантра Харе Кришна. Все жители Вриндавана от мала до велика поют и повторяют маха-мантру. Там тысячи и тысячи храмов. Я покажу их тебе, Киртанананда. Мы там всё обойдем, и я покажу тебе все.

Брахмананда заплакал, и Свамиджи похлопал его по спине.

— Я знаю, что ты плачешь из-за предстоящей разлуки, — сказал он. — Я тоже чувствую разлуку со своим Гуру Махараджей. Я думаю, это именно то, чего ждет от нас Кришна. Если ты приедешь ко мне во Вриндаван, я тебя всему научу, и мы распространим это движение по всему миру. Раярама, ты поедешь в Англию. Брахмананда, куда ты хочешь поехать — в Японию или в Россию? Все будет хорошо.

Преданные собрались в зале ожидания компании «Эйр Индия» рядом с коктейль-баром, в котором толпился народ. Свамиджи сел в кресло. На нем был свитер и чадар, аккуратно сложенный и переброшенный через плечо. Его ученики плотным кольцом уселись у его ног. Он держал зонтик — совсем как два года назад, когда впервые приехал в Нью-Йорк. Несмотря на усталость, он улыбался.

Свамиджи заметил фреску, на которой были изображены индийские женщины, несущие на голове большие кувшины, и обратился к одной молоденькой девушке, которая вместе со своим мужем, Хамсадутой, недавно переселилась в монреальский храм ИСККОН:
— Химавати, ты хотела бы поехать в Индию и научиться носить горшки с водой, как это делают индийские женщины?

— Да-да, — ответила она, — я поеду.

— Да, — сказал Свамиджи, — когда-нибудь мы все поедем туда.

Киртанананда держал в руках портативный проигрыватель на батарейках и две пластинки с мантрой Харе Кришна.

— Киртанананда, — попросил Свамиджи, — поставь-ка нашу пластинку. Я думаю, людям понравится.

Киртанананда поставил пластинку очень тихо, но ее звук привлек внимание людей в коктейль-баре.

— Сделай погромче, — попросил Свамиджи, и Киртанананда прибавил звук.

Свамиджи стал качать головой в такт музыке.

Скоро преданные начали мурлыкать вместе с пластинкой, потом тихо напевать. Через несколько минут они уже пели во весь голос. Некоторые из них заплакали.

Хамсадута: Я сидел рядом со Свамиджи, и меня не покидала мысль: «Мой духовный учитель уезжает в Индию». И тут он сказал: «Я хочу умереть во Вриндаване». Все мы знали, что Свамиджи уезжает, но теперь настала минута прощания. Я понимал, что еще ничего не сделал для своего духовного учителя. «Он даже не знает меня, — думал я. — У меня нет с ним никаких отношений. Я должен что-то сделать. Я должен что-то сделать прямо сейчас. Я должен хоть как-то послужить ему, чтобы оставить след в его сердце. Что-то сделать». Я думал: «Но что я могу сделать?». Я плакал, а он даже не смотрел на меня, словно меня там вообще не было, будто я был для него как кресло или что-то в этом роде. Он постоянно оглядывался по сторонам, а я старался поймать его взгляд: вдруг что-нибудь да скажет!

Киртан становился все сильнее и сильнее, и все громче и громче мы плакали. Люди в зале ожидания смотрели на Свамиджи как на какую-то диковину. Он находился в центре внимания, но был совершенно спокоен, как будто сидел у себя дома и занимался чем-то привычным.

Когда пластинка закончилась, Хамсадута спросил:
— Свамиджи, можно мне собрать пожертвования?

Тот кивнул. Хамсадута встал и произнес короткую речь:
— Наша миссия — распространение сознания Кришны. У нас есть храм в Нью-Йорке. Мы всегда испытываем острую нужду в деньгах. Пожалуйста, помогите нам.

Позаимствовав у какого-то солдата фуражку, Хамсадута начал обходить людей, собирая пожертвования.

— Наше путешествие начинается очень благоприятно, — сказал Свамиджи. — У нас прошел хороший киртан, мы собрали хорошие пожертвования. Все это по милости Кришны.

Когда пришло время идти на посадку, Свамиджи обнял всех провожавших его мужчин. Они выстроились один за другим и по очереди подходили к Свамиджи, чтобы обнять его. Некоторых провожавших его женщин он погладил по голове.

Рупануга: Свамиджи обнимал парней: Киртанананду, Брахмананду, Гаргамуни. Я никак не ожидал, что он позовет и меня. Я не думал, что нахожусь на одном уровне с другими преданными, поэтому был очень удивлен, когда Свамиджи двинулся ко мне и произнес мое имя: «Рупануга». Я встал и подошел к нему. Между нами было, может быть, не больше трех метров, но это расстояние показалось мне бесконечным. Я обнял его, и это объятие было самым запоминающимся в моей жизни. Я сразу почувствовал силу Свамиджи. Он был очень силен. Мне казалось, что я обнимаю молодого человека — своего ровесника. Мне было двадцать семь, но он казался сильнее и моложе меня. Он стиснул меня в объятиях, а я в ответ крепко обнял его. Он был ниже меня, и я инстинктивно опустил свой подбородок в углубление на его левом плече. Обнимая его, я ощутил огромное блаженство и как будто увидел свет. Мне показалось, что из моего лица исходит сияние, что-то яркое и чистое, какая-то энергия. Я открыл глаза и увидел, что на нас смотрит Киртанананда. Он стоял позади Свамиджи, в нескольких шагах, и я посмотрел ему прямо в глаза. Я был несказанно счастлив, и это мое блаженство каким-то образом отразилось в нем: он расплылся в широкой улыбке. А глаза его светились так, как будто из меня действительно исходила какая-то духовная энергия.

Эта сцена в аэропорту стала очень важной частью моей жизни, потому что у меня, человека, которому всегда было трудно любить других, отъезд Свамиджи пробудил в сердце такую любовь, о существовании которой я даже не подозревал. Когда в вашем сердце действительно пробуждается любовь к духовному учителю, вы становитесь духовно развитым человеком. Вот и я становился таким человеком. Это был мощнейший поток чувств разлуки и скорби от расставания с духовным учителем: ведь все мы знали, что для нас нет никого дороже, чем он. И никто из нас не был уверен, что когда-нибудь мы увидим его снова.

В сопровождении Киртанананды, обритого наголо и одетого в черный шерстяной костюм, который совершенно не вязался с этой прической, Свамиджи медленно направился к выходу на посадку. Когда он скрылся из виду, преданные побежали на смотровую площадку, чтобы увидеть, как будет взлетать самолет.

На улице моросил мелкий дождик. Преданные наперегонки бежали через влажную смотровую площадку. Внизу они увидели Свамиджи и Киртанананду, направлявшихся к самолету. Забыв о приличиях, они стали громко кричать. Свамиджи обернулся и помахал им рукой. Он поднялся по трапу, на самом верху снова обернулся и поднял руки, а затем вошел в самолет. Преданные устроили неистовый киртан и пели до тех пор, пока трап не отъехал. Двери закрылись, и самолет стал разворачиваться. Преданные прилипли к перилам, но самолет обдал их горячей струей выхлопных газов, и им пришлось отойти назад. Со страшным ревом самолет компании «Эйр Индия» вырулил на взлетную полосу, мигая сигнальными огнями. Преданные продолжали петь мантру Харе Кришна, пока самолет не оторвался от земли и не превратился в маленькую точку в небе, а затем и вовсе скрылся из виду.